Аннелизе подумала о милой Иззи, с виду такой сильной, а внутри нежной, как суфле. Она наверняка расплачется, увидев свою дорогую бабулю на больничной койке. Бет разрыдалась, когда услышала по телефону ужасную новость, но так и не появилась в больнице, отложив посещение до выходных.
«Конечно, спешить некуда, — заверила ее Аннелизе. Она как никто другой умела найти нужные слова, чтобы успокоить дочь. — С бабушкой все будет в порядке».
Еще одна ложь. Кто знает, что ждет теперь Лили? Но Аннелизе сознательно пустилась на эту уловку. Она старалась всеми силами оттянуть встречу с Бет, потому что тогда ей пришлось бы рассказать дочери о своем разрыве с Эдвардом, а ей не хватало мужества это сделать.
Дико, конечно, что она не рассказала Бет обо всем с самого начала. «Теперь дочь будет в бешенстве», — устало подумала про себя Аннелизе. Но ее преследовал дурацкий страх совершить нечто непоправимое, словно открыть Бет правду об отце — значило сжечь за собой мосты.
Аннелизе чувствовала, что у нее не хватит сил на обеих девочек — Иззи и Бет. Именно это она и хотела сказать Лили, когда появилась сестра.
— Я больше не нужна Бет, — прошептала она вполголоса самой себе, сидя за столиком в больничном кафетерии. — У нее есть Маркус, он ее обожает и заботится о ней. Никому-то я теперь не нужна. Меня ничто больше не привязывает к жизни. Впервые за все эти годы меня ничто здесь не держит.
Эта мысль казалась ужасной, но в то же время она несла освобождение.
Ей не за что цепляться в этом мире. Она может спрыгнуть с утеса или зайти далеко-далеко в море, пока волны не накроют ее с головой, и никто по большому счету не станет по ней горевать.
— Как же ты выдержала, Лили? — произнесла она вслух.
Пожалуй, Аннелизе знала ответ. Лили нашла утешение в Иззи. Она загнала боль внутрь, заставила себя забыть о горе ради внучки.
Что же до Аннелизе, то у нее не осталось теперь никого, кроме себя самой. А на себя ей было решительно наплевать.
Первой, кого увидела Иззи, шагнув в четырехместную больничную палату, была Аннелизе. Она сидела, задумавшись, с вязаньем на коленях у постели Лили, и при виде ее родного лица Иззи пришлось закусить губу, чтобы чуть не расплакаться и не загубить окончательно плоды своих усилий: по дороге в больницу она кое-как подправила остатки макияжа.
Потом она увидела бабушку, сухенькую и хрупкую, словно ребенок, ничуть не похожую на прежнюю энергичную, жизнерадостную Лили. Краска отлила от щек Иззи, и вся ее защитная броня мгновенно расплылась, как размокший картон.
