У изголовья Меллера-Закамельского сидел одетый в черное платье седой костлявый немец доктор Граббе. Иван Васильевич вопросительно взглянул на врача. Тот сокрушенно покачал седой высохшей птичьей головой.
Гудович несколько минут молча разглядывал осунувшееся восковое лицо раненого. И вдруг Иван Васильевич почувствовал сострадание к нему, своему сопернику по воинской карьере, которого он до этой минуты терпеть не мог, называя про себя «бездарным немчурой». Теперь этот «бездара» умирал. И хотя его смерть освобождала Гудовичу место командующего армией, он, вопреки всем расчетам, не желал ему смерти и готов был сделать все, чтобы спасти барона. «Нужно немедля гонца отрядить в ставку к Попову (чиновник особых поручений при Потемкине). Ведал его канцелярией. чтобы лекаря прислал того самого, что светлейшего пользует. Он, поди, получше наших полковых медиков будет»,— подумал Иван Васильевич. Он тяжело вздохнул и хотел было выйти из шатра, чтобы не беспокоить раненого, но тот приоткрыл глаза и увидел Гудовича. Взгляды их встретились.
— Напрасно я поспешил... — прошептал командующий, — а ныне мне очень худо. Я... — Он сделал паузу, как бы собираясь с мыслями. — Я вынужден сдать вам вверенное мне войско... — Болезненная гримаса искривила его бескровные губы, глаза бессильно закрылись.
Гудович хотел было поблагодарить за доверие, но доктор Граббе встал со стула и умоляюще замахал руками, прося не тревожить больного.
И новый главнокомандующий армией тихо вышел вместе с другими генералами из шатра.
Через день, в ночь с 7 на 8 октября, майор Меркель со своими артиллеристами, по приказу Гудовича, выкатил пушки из взятого ретраншемента и возвел из восемнадцати осадных орудий батарею.
С восходом солнца эта батарея открыла огонь по турецкой крепости и кораблям военной флотилии. Русские ядра заставили замолчать крепостные пушки, а брандскугели подожгли несколько судов. Султанская флотилия вынуждена была укрыться от обстрела за одним из островов, расположенных вблизи Килии.
В следующую ночь, по распоряжению Ивана Васильевича, на расстояние 60 саженей подвели к крепости могучие брешь-батареи из стенобитных осадных пушек и мортир. Установка этих орудий, страшных для осажденных, совпала со смертью Меллера-Закамельского. Ураганный огонь, который утром 11 октября обрушили на Килию эти могучие брешь-батареи, был, таким образом, своеобразным траурным салютом русской армии в честь погибшего в бою генерала.
