— Тысячу разъ благодарю васъ, Мэркгамъ, — сказалъ Гэй съ чувотвомъ.
— Не за что. Мнѣ не впервые выручать вашъ родъ изъ затрудненій. Сорокъ лѣтъ этимъ занимаюсь, слава Богу. Счастіе было бы устроивать такія дѣла, какъ теперешнее; горе мое въ томъ, что до сихъ поръ выручать-то мнѣ приходилось все бѣдовыхъ людей, не то что васъ. Однако, я заболтался, пора намъ и за дѣло взяться.
Они принялись всѣ трое за отчеты по имѣнію. Хотя Гэй, вслѣдствіе завѣщанія дѣда, до 25-ти лѣтъ не имѣлъ права вступать въ безотчетное управленіе имѣніемъ, но, безъ его совѣта все-таки не предпринимали никакого распоряженія. Онъ очень спокойно, съ большимъ достоинствомъ, разсматривалъ приходы и расходы и тутъ же привелъ въ порядокъ дѣла по имѣнію Кулебъ-пріоръ, приготовивъ всѣ нужныя бумаги для устройства тамъ викаріата. У него былъ давно въ виду кандидатъ на это. Онъ мѣтилъ на своего пріятеля, мистера Уэльвуда. Писать въ Гольуэль было не къ чему; по правдѣ сказать, мистеръ Эдмонстонъ дотого засуетился, что даже забылъ о письмахъ, но онъ утѣшался мыслью, что отъ радости не умираютъ, и потому не бѣда, если они явятся съ своимъ сюрпризомъ.
Домашніе, однако, думали иначе, Утромъ, вся семья была въ волненіи, ожидая почты. Каково же было мистриссъ Эдмонстонъ, Чарльзу, а главное Эмми, когда роковая вѣсть — нѣтъ писемъ, разрушила въ одинъ мигъ всѣ ихъ надежды. На бѣду, по личному распоряженію мистера Эдмоистона, имѣвшаго искусство дѣлать все некстати, въ этотъ злополучный четвергъ, назначенъ былъ званный обѣдъ. Четырехчасовой поѣздъ не привезъ мистера Эдмонстона, значитъ его слѣдовало ждать въ 7 часовъ, когда всѣ гости соберутся. До разспросовъ ли тутъ будетъ?
Лора сама одѣла сестру, убрала ей волосы цвѣтами и, цѣлуя ее, пожалѣла, что для нея сегодня насталъ день испытаній.
— Только бы мнѣ надежды не лишиться! говорила Эмми, обнимая съ нѣжностью старшую сестру.
Та мысленно была убѣждена, что надежда на Гэя давно ужъ потеряна, и потому, чтобы не огорчать Эмми, она смолчала. Больнаго Чарльза уложили внизу, въ гостиной, на диванѣ; подлѣ него, на низенькой скамеечкѣ усѣлась Эмми съ вязаньемъ. Она работала, не поднимая головы. Каждая карета, подкатывавшаяся къ крыльцу, заставляла ее вздрагивать. Пріѣхала между прочимъ и семья Браунлау. Разговаривая съ одной изъ барышень, Эмми вдругъ услышала шумъ, какія-то восклицанія, обернулась, — и что же? — отецъ ея раскланивается съ гостями и извиняется, что опоздалъ, а мать крѣпко жметъ руку Гэя.
