— Неужели вы разсказали? началъ Гэй.
— Исторію о чекѣ? прервалъ его опекунъ:- какъ же, онъ все передалъ, все, даже подробно разсказалъ намъ о твоемъ поступкѣ съ его малюткой. Какъ это ты изворачивался, чтобы платить за ея воспитаніе? А мистеръ Филиппъ еще проповѣдуетъ, что ты будто бы всегда безъ денегъ. Не мудрено!…
— Знай я только, что вы себя обрѣзываете во всемъ, — замѣтилъ Диксонъ:- я бы ни за какія блага въ мірѣ не рѣшился васъ безпокоить….
— Дайте мнѣ опомниться! проговорилъ Гэй, схватившись за стулъ. — Мэркгамъ! скажите, Бога-ради, оправданъ я или нѣтъ? Дѣйствительно ли мистеръ Эдмонстонъ примирился со мною, или это шутка?
— Будьте покойны, сэръ, — отвѣчалъ старикъ управляющій. Мистеръ Диксонъ представилъ намъ росписку въ тридцати-фунтовомъ чекѣ, выданномъ на ваше имя, и по этому пункту вы окончательно оправданы.
Гэй глубоко вздохнулъ, у него точно спалъ камень съ сердца.
— Не знаю, право, какъ мнѣ и благодарить васъ, — сказалъ онъ, обращаясь къ дядѣ, а потомъ къ опекуну. — Скажите, лучше ли Чарльзу? спросилъ онъ у послѣдняго.
— Лучше, гораздо лучше, ты его увидишь завтра, — отвѣчалъ мистеръ Эдмонстонъ. — Такъ-то, мой милый, теперь все дѣло ясно.
— Но я все-таки не могу вамъ объяснить, для какого употребленія мнѣ были нужны именно тысяча фунтовъ стерлинговъ, — возразилъ Гэй.
— Какія тутъ объясненія, тебѣ денегъ не выдавали, значитъ отъ тебя и отчета нельзя требовать.
— Но неужели вы согласились простить меня даже за тѣ дерзкія слова, которыя я нозволилъ себѣ сказать на вашъ счетъ? спросилъ Гэй тронутымъ голосомъ.
— Вотъ пустяки-то! воскликнулъ опекунъ. — Если ты назвалъ Филиппа фатомъ, который вмѣшивается туда, куда его не спрашиваютъ, ты сказалъ истинную правду. А я былъ сущій дуракъ, что допустилъ его обсѣдлать меня и, послушавшись его, написалъ къ тебѣ такое нелѣпое письмо.
— Нѣтъ, вы поступили по чувству долга, — возразилъ Гэй:- вы не виноваты, если всѣ обстоятельства были противъ меня. Теперь все кончено, не правда ли? Надѣюсь, что мы будемъ въ прежнихъ отношеніяхъ съ вами.
— Еще бы! Кончено! только дѣло въ томъ, что мы еще болѣе теперь тебя цѣнимъ, любезный мой. Давай руку! Всѣ наши непріятности забыты и мы сейчасъ отправимся домой, — говорилъ мистеръ Эдмонстонъ, внѣ себя отъ восторга.
У Гэя блеснули слезы на глазахъ.
— Дядя! сказалъ онъ, обращаясь къ Диксону: растолкуйте, пожалуйста, какимъ образомъ вы узнали, что присутствіе ваше необходимо для моего полнаго оправданія!
