— Эвелина! сказала съ укоромъ Лора: не стыдно ли тебѣ?
— Я не злословлю капитана Морвиля, но, право, боюсь его до смерти. Я убѣждена, что онъ меня дурой считаетъ. Скажи, правду я говорю, Лора?
— Заставь его перемѣнить это мнѣніе, Эва, докажи ему, что ты умна.
— То то, что я робѣю передъ нимъ. А мнѣ не хочется показывать этого, вотъ я и стараюсь побольше дурачиться, чтобы онъ не догадался, что я его переуму. Смотри же, Лора, выучите вы сэръ Гэя танцовать. Онъ такой гибкій, настоящій ирландецъ.
Для практики, каждый вечеръ затѣвались танцы. Чарльза усаживали въ амбразуру окна, чтобы какъ нибудь его не толкнуть; мать садилась за фортепіано и кадриль составлялась изъ двухъ дамъ и одного кавалера — Гэя. Шарлотта съ презрѣніемъ отказывалась принять участіе въ танцахъ и вмѣсто того, возилась съ отцомъ, который, по ея желанію, корчилъ танцовальнаго учителя и выдѣлывалъ такія уморительные па и фигуры, что всѣ его дѣти катались со смѣху.
Мистеръ Эдмонстонъ былъ происхожденія ирландскаго, со стороны матери. Лэди Амабель Эдмонстонъ никогда не могла прижиться въ Англіи, и когда сынъ ея женился, старушка съ дочерью уѣхала на родину. Настоящій графъ Килькоранъ, отецъ Эвелины, былъ ея племянникъ, и потому обѣ семьи были связаны тѣсной дружбой. Молодые Килькораны звали мистера и мистриссъ Эдмонстонъ въ дѣтствѣ тётей и дядей, и названіе это осталось за ними на всю жизнь. Въ день бала, въ замкѣ Аллонбэй, царствовалъ такой resime ménade, что сами хозяева не знали навѣрно, въ какомъ часу и гдѣ имъ дадутъ обѣдать. Поэтому, Эдмонстоны сочли за лучшее пообѣдать дома, вмѣстѣ съ Филиппомъ и Мэри Россъ, которые съѣхались у нихъ. По общему требованію, Филиппъ былъ въ мундирѣ; пока сестры одѣвались, Шарлотта осматривала всѣ украшенія его воинскаго наряда, по поводу котораго у Филиппа съ Мэри завязался разговоръ о рыцарскихъ древнихъ доспѣхахъ. Вдругъ, чьи-то маленькая ручки ущипнули миссъ Россъ за талью и какое то существо, въ воздушномъ, бѣломъ платьѣ, прыгнуло въ сторону, когда та оглянулась.
— Эмми! что вамъ нужно? спросила она.
— Идите на верхъ и принарядитесь! отвѣчала Эмми.
— Да вѣдь вы сказали, что мнѣ не нужно хлопотать о туалетѣ. Я ужъ одѣта! сказала Мэри, осматривая свое пышное, бѣлое, кисейное платье.
— Платья не мѣняйте, но только повинуйтесь, шепнула Эмми, и онѣ обѣ исчезли.
— Эмми похожа сегодня на какого-то сильфа, — замѣтилъ Филиппъ.
— Или на ангельскую головку съ крыльями, въ родѣ тѣхъ, что Гэй рисуетъ у себя въ портфелѣ, ввернулъ Чарльзъ.
