— На что бы мнѣ употребить его? разсуждалъ мысленно Чарльзъ, лежа однажды вечеромъ у себя въ комнатѣ и внимательно разсматривая Гэя Морвиля, сидѣвшаго тутъ же за столомъ, съ книгою въ рукахъ.
Гэй имѣлъ видъ несложившагося еще вполнѣ юноши и былъ такъ худъ, что казался выше обыкновеннаго роста. Манеры у мальчика были очень живыя, и если его кто-нибудь окликалъ, онъ быстро вскакивалъ со стула и пристально всматривался въ говорившаго. Красавцемъ назвать его нельзя было. Лучше всего у него были глаза: темнокаріе, продолговатые, чрезвычайно блестящіе, полузакрытые длинными, густыми черными рѣсницами; жесткія брови, черныя какъ смоль, рѣзко отличались отъ свѣтлорусыхъ, волнистыхъ, мягкихъ волосъ его головы. Лобъ ослѣпительной бѣлизны странно выдѣлялся отъ нижней части лица, которое, равно какъ и маленькія, почти женскія руки, покрыты было сплошнымъ загаромъ отъ солнца и морскаго воздуха. Румяныя щеки придавали всей физіономіи Гэя необыкновенно много жизни.
— Ну, что мнѣ съ нимъ дѣлать? повторилъ Чарльзъ про себя. Стоитъ ли мнѣ его хлѣбомъ кормить, если онъ будетъ весь свой вѣкъ молчать? Начитанъ онъ, какъ видно, больше, чѣмъ самъ Филиппъ; держали его дома точно пуританина. Нѣтъ, ужъ лучше мнѣ махнуть на него рукой! — и больной принялся за чтеніе, стараясь отвлечь свое вниманіе отъ Гэя. Не тутъ то было. Лицо мальчика такъ и притягивало къ себѣ.
— Экая тоска! оторваться отъ него не могу, съ досадой ворчалъ Чарльзъ. Не идетъ это спокойствіе къ его загорѣлой физіономіи; да и глаза то у него смахиваютъ на родовые Рэдклифскіе.
Въ эту минуту мистриссъ Эдмонстонъ вошла въ комнату и, видя, что гость не занятъ, предложила ему поиграть въ шахматы съ Чэрльзомъ. Больной сдѣлалъ гримасу, чтобы дать ей понять, что имъ обоимъ не до игры; но мать привыкла устраивать для него развлеченія, даже противъ его воли, и не обратила на это вниманія. Чарльзъ былъ искусный шахматный игрокъ и рѣдко находилъ себѣ соперника, равнаго по силамъ; къ удивленію своему, онъ встрѣтилъ въ Гэѣ очень опаснаго противника. Смѣлые ходы, неожиданныя нападенія заставили Чарльза играть осторожно, чтобы не получить матъ. Дурное расположеніе духа исчезло, онъ былъ въ восторгѣ, что напалъ на искуснаго игрока, и съ этихъ поръ каждое утро или вечеръ Чарльзъ и Гэй бились въ шахматы. Послѣдній, повидимому, не былъ большой охотникъ до нихъ, но игралъ изъ угожденія больному.
