— Что жъ мнѣ дѣлать, если я такъ глупа. Я не могу съ собою сладить, возразила тихо Лора.
— Вздоръ. Пустыя женщины сладить съ собою не могутъ, а ты должна!
У Лоры забилось сердце отъ радости. Она забьна объ опасности быть услышанной и помнила одно, что Филиппъ надѣется на нее, какъ на себя самого.
— Да что жъ мнѣ дѣлать! повторила она снова.
— Борись! борись и укрѣпляй свою волю. Брось пустыя занятія въ родѣ рисованія: они только занимаютъ руки, а голова въ это время не работаетъ.
— Я пробовала, читать, да сладить съ мыслями не могу.
— Примись за другое дѣло. За математику, за алгебру, напримѣръ. Я пришлю тебѣ книгу, первое руководство къ алгебрѣ: она поможетъ тебѣ вылечиться отъ фантазій и излишней впечатлительности.
— Пришли, я буду очень рада, хотя и не чувствую, чтобы я дѣлалась пустѣе прежняго, но вокругъ меня все какъ-то перемѣнилось, я счастлива, а весела быть не могу.
— Для тебя настаетъ новая эра жизни, Лора; ты переходишь за порогъ дѣтства, безотчетныя радости уже потеряли для тебя свою прелесть.
— Что-жъ за бѣда? за то я теперь счастлива.
— Да, конечно. Но нужно умѣть управлять своими чувствами. Нужно укрѣплять свою мыслительную способность, чтобы пріобрѣсти твердый характеръ.
Филиппъ сильно ошибался, вдавапсь въ метафизику; онъ вовсе не развивалъ Лоры, а напротивъ, лишалъ ее свободы мысли и порабощалъ ее еще болѣе. И она все-таки ожила послѣ ихъ разговора, начала любезничать съ гостями по старому, и даже охотно играла и пѣла весь вечеръ, сознавая, что она должна это дѣлать ради его.
Лэди Эвелина была царицей ихъ вечера. У нея въ манерахъ и въ наружности было столько очаровательнаго и притягивающаго, что Филиппъ невольно сознался что Торндалю не легко бороться съ желаніемъ присоединиться къ кружку избранныхъ, столпившихся около амбразуры окна, гдѣ она царила, какъ королева, и оживляла всѣхъ, какъ фея. Она заставила Гэя пѣть съ нею дуэтъ. Мистриссъ Эдмонстонъ никогда не рисковала просить его пѣть въ обществѣ, не зная, понравится ли это Г. ю или нѣтъ. Но Эвелина смѣло объмвила, что она не пропоетъ ни одной ирландской пѣсни иначе, какъ съ нимъ вдвоемъ, и онъ тотчасъ же согласился. Конечно, всѣ пришли въ восторгъ, упросили его спѣть еще тріо съ Эмми и Лорой, и мистриссъ Браунлау, знавшая толкъ въ музыкѣ, такъ и разсыпалась въ похвалахть. Филиппу сдѣлалось досадно, что Гэй какъ будто хвастаетъ своимъ талантомъ. Гости разъѣхались, семья разошлась спать. Филиппъ остался въ гостиной доканчивать какое-то письмо, а Гэй, отведя Чарльза на верхъ, спустился на минуту, чтобы взять вещь, которую онъ забылъ внизу.
