Ты, Ягоръ, ты Ягоръ, ты Ягорушка,
Золотая, золотая ты головушка… —
весело и быстро пѣлъ онъ, приплясывая и постукивая себя небольшими кулачками по сѣдой головѣ…
— Богъ въ помощь, землячки! — крикнулъ Мотька, приближаясь.
— Здорово! — Егорушка пересталъ плясать и дружелюбно уставился на Мотьку. — Здравствуй, малецъ!.. Прогуляться вышелъ? По бульвару пройтиться?
— Пособлятъ пришелъ… Меня къ вамъ Кубашъ въ товарищи прислалъ.
— Вотъ лиходѣй!
Егорушка хлопнулъ себя по бедрамъ и радостно взвизгнулъ.
— Въ товарищи? Вотъ это, братуха, въ аккуратъ выходитъ, подъ кадрель… Насъ тутъ всего трое, танцовать-то и неспособно… Бери, братуха, ломъ, да и становись сюды… Митричъ, слыхалъ? — обратился онъ къ желто-бородому: — вотъ кумпаньонъ къ намъ пришелъ.
Митричъ медленно отвелъ въ сторону ломъ и сумрачно посмотрѣлъ на Мотьку.
— Канпаньонъ? — тусклымъ, простуженнымъ басомъ прохрипѣлъ онъ. — Какой онъ мнѣ канпаньонъ, иродово сѣмя?
Брови у Егорушки вдругъ вздернулись кверху, глаза расширились и округлились. Съ наивнымъ непониманіемъ оглядѣлъ онъ Митрича, потомъ Мотьку, потомъ снова Митрича…
— Ты чего это такъ? — не то съ любопытствомъ, не то съ безпокойствомъ воскликнулъ онъ. — Ну, чего ты, га? Ну, зачѣмъ?
— А вотъ затѣмъ, — отрубилъ Митричъ. — «Канпаньонъ»!.. Пархъ, а не канпаньонъ.
Въ голосѣ его слышалась глубокая ненависть и презрѣніе, а но выраженію глазъ и по движенію фигуры было видно, что онъ не прочь бы дать новому компаньону по затылку. Мотька растерянно посмотрѣлъ на этого крѣпкаго, сильнаго человѣка — и поспѣшно отошелъ къ Егорушкѣ…
— Экій ты, Митричъ, га! — съ веселой и вмѣстѣ тревожной ласковостью заговорилъ старикъ. — Лиходѣй вѣдь ты, га?.. Ей, право, лиходѣй!.. Ну, чего серчаешь? Чего къ мальчонкѣ присталъ?
— Сволочь онъ! — зарычалъ Митричъ, и глаза его злобно сверкнули подъ нависшими желтыми бровями. — Зачѣмъ сюда прилѣзъ, жидюга проклятый?
— Я къ вамъ не лѣзу… я васъ не трогаю, — заговорилъ изъ-за спины Егорушки Мотька. И голосъ его, вообще тонкій и слабый, звучалъ теперь, какъ у десятилѣтняго мальчика. — Я вамъ не мѣшаю… Меня прислалъ господинъ Кубашъ.
— Ну, вотъ что, — торопливо подхватилъ Егорушка, и маленькое, бурое лицо его озарилось дѣтски-радостной улыбкой. — Прислали тебя работать — ты и работай. Работай себѣ, знай, и не разговаривай. Экій ты какой!.. Не понимаешь дѣла… Когда тебя прислали, такъ ты, стало быть, исполняй… А ты разговаривать. Тутъ, братъ, разговору не надо, тутъ сурьезно надо…
