Полли крикнулъ имъ:
— Ну, развѣ это не наглость со стороны этого маленькаго поросенка взять, какъ ни въ чемъ не бывало, мою собственную воду!
— Что жъ, получай обратно твою воду, — сказалъ Закхей, опрокидывая ведро съ водой, — мнѣ она больше не нужна, я уже воспользовался ею.
Поваръ поднесъ къ его глазамъ кулакъ и спросилъ:
— Видишь ты это?
— Да, — отвѣтилъ Закхей.
— Такъ вотъ я тебя сейчасъ попотчую имъ, попробуй-ка.
— Да, если посмѣешь!
Вслѣдъ за этими словами раздался звукъ быстрыхъ и частыхъ ударовъ, на которые въ ту же минуту послѣдовалъ отвѣтъ. Зрители испустили дикій вой — это было выраженіе ихъ одобренія и восторга.
Но Закхей не могъ долго выдержать натиска повара.
Подслѣповатый маленькій ирландецъ былъ разъяренъ, какъ тигръ, но его руки были слишкомъ коротки, чтобы наносить чувствительные и дѣйствительные удары высокому повару. Въ концѣ концовъ, онъ зашатался, сдѣлалъ два-три шага назадъ и упалъ.
Поваръ обратился къ толпѣ.
— Вотъ онъ и лежитъ! Оставьте его лежать! Солдатъ побѣдилъ его.
— Мнѣ кажется, онъ умеръ, — замѣтилъ кто-то изъ толпы!
— А по мнѣ — хоть бы и умеръ! — задорно возразилъ поваръ.
И онъ чувствуетъ себя передъ этой толпой зрителей великимъ, неотразимымъ побѣдителемъ. Онъ высоко поднимаетъ голову и, желая придать себѣеще больше важности, впадаетъ въ литературный тонъ.
— Я предоставляю его чорту! — говоритъ онъ съ паѳосомъ. — Не троньте его, пусть онъ лежитъ! Что онъ такое? Вѣдь онъ же не американецъ Даніилъ Вебстеръ! Явился неизвѣстно откуда и хочетъ меня учить, какъ запекать пуддингъ, — меня, готовившаго и на генераловъ. Да что онъ, спрашиваю я васъ, главнокомандующій надъ преріей что ли?
И всѣ поражены его рѣчью.
Въ это время Закхей поднимается на ноги и произноситъ тѣмъ же злобнымъ и упрямымъ тономъ, какъ и прежде:
— А ну-ка, подойди ты, заячья нога!
Толпа опять воетъ отъ восторга, но поваръ только сострадательно улыбается и, пожимая презрительно плечами, говоритъ:
— Я могу съ такимъ же успѣхомъ драться съ этой лампой!
И, говоря это, онъ беретъ лампу и медленно, съ полнымъ сознаніемъ своего превосходства, возвращается къ себѣ на кухню.
На дворѣ опять темно. Всѣ разошлись по своимъ койкамъ. Закхей беретъ свою рубашку, тщательно выжимаетъ ее и затѣмъ надѣваетъ. Потомъ и онъ плетется за другими, чтобы отыскать свое мѣсто на нарахъ и, наконецъ, отдохнуть.
