Г-жа Кадзан, напротив, до мелочности заботилась о Гансе. Она часто вставала, пеленала его в гагачий пух; даже когда она засыпала, что-то в ней продолжало бодрствовать, какая-то мелкая доля сознания, остающаяся у нас и во время сна и пробуждающая нас в дни, когда надо встать рано, чтобы ехать на какой-нибудь вокзал.
Когда ребенок испускал только легкий крик, являвшийся точно трещиной в прочной нити его сна, отец иногда, чтобы не беспокоить мать, протягивал руку к постели, качал минутку колыбель, точно создавал легкую килевую качку для хрупкой лодки, которая вскоре останавливалась неподвижно среди общего молчания, усыпив своего маленького пассажира. В эту ночь ребенок всхлипывал. Г-жа Кадзан позвала своего мужа, охваченная сильным сном: "Ганс плачет. Покачай его немного…" Отец ничего не отвечал. Г-жа Кадзан, наполовину просыпаясь, повторила: "Ганс плачет".
Ее муж не двигался; она ощупала его, чтобы разбудить, настоять на своей просьбе.
Ах! Что это коснулось ее руки? Что это за холод? Она быстро вскакивает, чувствуя своего мужа немым, холодным и неподвижным. Она приближает ночник, который запечатлевал тени на потолке, пятна, какие можно видеть на поверхности луны. Она зовет, осматривает лицо, руки, тело. Все оледенело, все вытянулось, все было кончено.
Теперь точно восковая статуя лежала у колыбели Ганса.
"Ганс! Ганс!" звала каждую минуту несчастная г-жа Кадзан, обнимая голову своего сына. Ах! Эти объятья ее рук, ее длинных рук, точно созданных для того, чтобы окружить его всего, ее бледных рук, казавшихся тоже восковыми со времени той ночи, когда они прикоснулись к трупу!
Страстные объятия, полные тревоги, точно прикасающиеся к дорогому сокровищу, которое боишься потерять. Разве руки матерей не являются ключами, фермуарами, чтобы упрочить за собой это сокровище? Они кажутся также крыльями, они тоже вытягиваются, опираются, точно оберегают…
Нужна была эта обязанность вырастить маленького Ганса, чтобы спасти бедную вдову от неожиданного, сильного, безумного горя. В продолжение целых месяцев у нее замечались внезапные вспышки смеха, нервная гримаса; иногда ей казалось, что она видит в зеркалах дорогой, словно утопающий в них образ. Только ребенок удерживал ее, точно стоявшую на краю пропасти. Ганс напоминал ей умершего супруга, отсутствующего возлюбленного, которого она потеряла через полтора года их совместной жизни, столь красивого, доброго, благородного! Ганс походил на него. Но мере того, как он вырастал, это сходство проявлялось ярче; у него был его тонкий рот, с небольшой презрительной складкой, его светлая кожа, в особенности его волосы, в которых чувствовались точно струйки света, большие яркие пряди в завитках среди остальных волос цвета тускнеющего золота.
