Действуй, Дрю! — папин голос наполнял сознание. Был только один выход, и я им воспользовалась — наклонилась вперед, выкручивая руку, отчего плечо громко и больно хрустнуло, но хватка Кристофа ослабла. Пяткой я с силой пнула его по колену. Пинок получился что надо — Кристоф издал короткий звук, похожий на смешок. Я вырвалась, прокатилась по полу и присела. Нож куда-то подевался. Кристоф слегка согнул ногу, тряся ею в воздухе. Стоя на одной ноге, он снова походил на кота — остальное тело было неподвижно.
Не вставай. Если он приблизится, у тебя есть шанс сбить его с ног. Я кинула взгляд на дверь. Никакого толку. Слишком много времени понадобится, чтобы подбежать, отпереть, снять цепочку, отодвинуть засов…
— Прекрасно, — сказал Кристоф. — Ищешь пути побега — я слишком быстр. Очень хорошо. Но я уже здесь, а у тебя нет оружия, пташка. Что теперь будешь делать?
Нет оружия? Да иди ты. Оружие есть всегда.
Осмотревшись, я не нашла ничего, кроме безделушек, которыми можно было кидаться, и вдруг услышала приглушенный шум крыльев. Они рассекали воздух в комнате. У меня разметались волосы от ветра, прилетевшего, казалось, из ниоткуда. И я замерла, готовая увидеть бабушкину сову. Но ничего не произошло. Я пристально вгляделась в Кристофа.
Он кивнул. У него залоснились и потемнели волосы — он был близок к трансформации.
Ипостась может быть слабой или сильной, но сильнейшая из всех та, что сопровождается появлением внешнего символа — чаще всего животного, невидимого обычным людям. Там же, в глубинах сознания, зреет и жажда крови, которая доводит до умопомрачения, стоит лишь учуять запах алой жидкости.
Не отрывая от меня взгляда, Кристоф медленно, очень медленно опустился на корточки и оперся рукой об пол для устойчивости.
— Твое «становление» очень близко, Дрю. Все заложенное в тебе природой особенно сильно проявляется, когда ты взволнована. Но на это нельзя рассчитывать. Вполне возможно, тебя не допускают к учебным боям потому, что составляют специальную программу или ждут новых преподавателей. А может, и по другим причинам.
Казалось, он и сам придерживался версии о «других причинах». И по-прежнему не говорил мне всего, что знал или о чем догадывался.
— Дилан сказал, это потому, что ты еще не вернулся.
Напряжение упругим канатом протянулось между нами, загорелось огнем внутри.
— А, Дилан. Кстати, как он? — По лицу Кристофа расползлась совсем не дружелюбная улыбка. Это была ухмылка кота, сидящего перед мышиной норкой. — Он сказал, что был влюблен в нее?
