не стали
«финансировать научную деятельность» столь блестящих советских теоретиков, опередивших научный мир «
на 10-15 лет»?Там же, на Западе, нет советского «
крайне низкого технологического уровня».(Одного теоретика, правда, знаю – академика теоретической физики Р. Сагдеева, пристроившегося при американском университете пудрить туземцам мозги неисчерпаемыми запасами энергии, которые им когда-нибудь, может быть, предоставит фундаментальная наука).
Если вы, теоретики, так опережали мир, то западные технологи должны были броситься на шею к вам, советским теоретикам, «специалистам более высокого уровня». Где эти толпы западных технологов, где топот их ног?
И ведь что интересно, поначалу бросались.
В конце 80-х - начале 90-х в Израиль выехало около миллиона советских евреев, из которых 63% имели высшее образование. Сколько из них было «теоретиков» разных наук «более высокого уровня», чем в Израиле? 100 тысяч? 200 тысяч? Надо же, как Израилю повезло! И поначалу наивные израильтяне покупались на все эти пышные звания (академик, доктор наук, лауреат государственной премии!) и принимали их в фирмы и корпорации на работу на высокие ставки. Но уже через пару месяцев понимали, что купили болтливых интеллектуальных импотентов, ни на что не пригодных. И вышвыривали этих теоретиков на пособие по безработице.
Ю. Пологонкин, выехавший в то время в Израиль, хорошо описал помощь советской фундаментальной науки Израилю. Вот эпизод, в котором сидящие на пособии советские «теоретики» ночью идут воровать картошку у арабов:
«Шли гуськом, друг за другом. Впереди - бывший дантист из Гомеля Соломон Хаскин, отдавший всю свою предыдущую добычу семье тридцатилетнего сына. Тот, не найдя работы в конструкторских бюро Тель-Авива, пребывал в душевной депрессии, не хотел больше бороться с временными трудностями и отказался даже пойти с отцом за картошкой.
Вторым шел доктор биологии, бывший лауреат Государственной премии Исаак Гроссфогель, обладавший, видимо, очень обширными знаниями, ибо пробиться в СССР с такой фамилией на самую вершину карьерной пирамиды мог лишь настоящий гений. Все случившееся с ним здесь в Израиле он воспринимал как истинный ученый, видя причину не в человеческой глупости, а в действии объективных законов развития общества. Набег на картофельное поле был для него игрой, веселым приключением, о котором он собирался рассказать в письме своему старому другу академику Скрябину».
