— Скажи, скажи всем, что ты пошутил, мой цезарь! — горячо зашептала она, приникнув к его груди. — Пожалуйста! Пожалуйста, не предавай меня, мы же заключили соглашение.
— А его никто и не отменял, — ответил ей Калигула на ухо. — Я и так в любой момент смогу послать за тобой, когда захочу. Но ты сама виновата, сестра, что перешла все границы, рассказывая, что скоро станешь моей женой. Отойди от меня и поцелуй мужа!
Друзилла отшатнулась. По ее лицу текли слезы отчаяния, отставляя темные дорожки сурьмы на щеках. Но она не замечала этого, продолжая взывать к благоразумию брата. Растерянный Лепид не знал, что ему делать, он так и продолжать стоять, приложив ладонь к покрасневшей щеке, а гости в этот момент вовсю забавлялись происходившим. Всем стало ясно, что император сыграл злую шутку над собственной сестрой и другом.
Наконец Эмилий Лепид решился и попытался взять за руку Друзиллу.
— Если ты сейчас не скажешь слова по обряду, — зловеще прошептал ей Калигула, — то сильно пожалеешь.
Его зеленые глаза полыхнули гневом, и он с силой сжал плечо сестры. Испуганная его яростью, она послушно вложила свою ладонь в руку Ганимеда и плачущим тонким голосом проговорила, стараясь не глядеть в лицо жениху:
— Где ты будешь, Гай…
— Громче! — зашипел Калигула. — Никто не слышит, что ты там бормочешь себе под нос. И улыбайся!
— Где ты будешь, Гай, там и я буду, Гайя! — нервно выкрикнула Друзилла обрядовую фразу.
Фламин Юпитера торжественно разломил над их головами фар, испеченный из полбовой муки, и бракосочетание состоялось. Девушка дрожащей рукой отломила от фара кусочек и, не выдержав, горько разрыдалась.
Но уже никто не обращал внимания на состояние новобрачной, со всех сторон раздавались непристойные фесцининны, а осмелевший Ганимед при всеобщем одобрении обнял свою жену и попытался поцеловать. Однако Друзилла вырвалась и выбежала из триклиния.
— Моя сестра в нетерпении! — глумливо закричал Калигула. — Я уверен, она уже уселась на колени Приапа и ждет у брачного ложа своего супруга. Поспешим же за ней, друзья, и проводим жениха исполнить свой долг.
Кружась в вихре дружеских тычков, все еще растерянный Ганимед устремился вслед за Калигулой. Цезарь знал, что по его приказу Друзилле не дали далеко убежать, а насильно препроводили в подготовленные покои.
Он вошел туда первым, попросив всех обождать за дверью.
Друзилла пала перед ним на колени.
— Гай, я прошу тебя, прошу! Возьми свое слово назад, не отдавай меня за Лепида. Мне противен мой жених, я ведь никого не люблю, кроме тебя.
