и союзников, должен был ограничиваться владычеством над Меккой, Мединой и Тэт-Таифом, а курейшиты, быть может, восстановили бы идолов Каабы, если бы их легкомыслие не было вовремя сдержано следующим укором: "Жители Мекки, неужели, принявши после всех религию ислама, вы прежде всех от нее откажетесь?" Поощрив мусульман полагаться на помощь Бога и его апостола, Абу Бакр решился энергически напасть на мятежников и тем предупредить их соединение. Женщин и детей он безопасно укрыл в горных пещерах; его воины, выступившие в походе под одиннадцатью знаменами, повсюду наводили страх, а появление военной силы вновь оживило и укрепило преданность правоверных. Нетвердые в своих верованиях племена со смиренным раскаянием подчинились необходимости молиться, поститься и раздавать милостыню, а после нескольких военных успехов и строгих взысканий самые отважные вероотступники пали ниц перед мечом Господа и Халида. В плодородной провинции Йемене между Красным морем и Персидским заливом, в одном городе, ни в чем не уступавшем самой Медине, могущественный вождь, по имени Мусайлима, присвоил себе роль пророка, а племя Ханифа стало внимать его голосу. Его слава привлекла к нему какую-то пророчицу; эти любимцы Небес пренебрегли всеми приличиями и на словах, и в делах и провели несколько дней в мистическом и любовном общении. Одно туманное изречение из его Корана, или книги, дошло до нас, а возгордившийся своей миссией Мусайлима соблаговолил предложить Мухаммеду раздел мира. Мухаммед с презрением отвечал на это предложение, но быстрые успехи самозванца возбудили опасения в его преемнике; сорок тысяч мусульман собрались под знаменем Халида, и существование их религии было поставлено в зависимость от исхода решительной битвы. В первом сражении они были отражены с потерей тысячи двухсот человек; но искусство и стойкость их вождя одержали верх; за свое поражение они отомстили умерщвлением десяти тысяч неверных, и самого Мусайлиму один эфиопский раб пронзил тем самым дротиком, которым был смертельно ранен дядя Мухаммеда. Принадлежавшие к различным арабским племенам бунтовщики, оставшись без вождя или без связывавшей их общей цели, были скоро подавлены могуществом и дисциплиной возникавшей монархии, и вся нация снова стала исповедывать религию Корана и привязалась к ней прочнее прежнего. Честолюбие халифов скоро доставило беспокойному нраву сарацинов поле для деятельности; их мужество сосредоточилось на ведении священной войны, а их энтузиазм одинаково усиливался и от препятствий, и от побед.
