— У нашего директора другая фамилия. Сольцев.
— Ха, — рассмеялся Калмыков, — это он сейчас Сольцев, а тогда Кучеров был. Говорят, ему специально такую фамилию из-за секретности присобачили… Ну, после того случая их всех, всю шарагу, от нас забрали, я уж и не знаю куда. Секретный объект. Вот вещицы какие бывают. Правда, вскорости Сталин помер, и лагеря наши в роспуск ушли. И вот что, понимаешь, е-мое, думаешь, все из этого Салавата драпанули, подалее от мест, где уродовались? А ничего подобного. Полгорода собой заселили. У кого за это время, пока отбывал, жена сбежала к другому, кому эти места пришлись… В общем, стали обживаться, жилье получать. И что ты думаешь, порода какая человеческая. Бывает, сосед к соседу в гости ходит, а один зэком был, другой вертухаем. Во дворе в домино режутся. И генерал остался. У него там особняк крепкий. Я бывал. Где он еще такой добудет? В отставку ушел, но без дела скучно — кладовщиком каким-то нанялся. Не знаю, живой ли?.. Ну, а я там поболтался, поболтался. Место угарное, завод по химии сделали, опять же газ, нефть. Я и смылся. Вроде бы еще демобилизованный был. Прибыл сюда, домишко купил. По тем временам незадорого. Деньги были.
— Откуда? — ухмыльнулся Семгин.
Калмыков хмыкнул:
— А это, е-мое, не твоего ума дело. Были, и все… Вот и живу. Ну, узнал, институт строится, пошел туда, начальником вохры взяли. В первый же день иду по объекту, и прямо на меня машина прет, а из нее этот маленький Кучеров вылезает. Поглядел на меня, усмехнулся: ну что, там меня под охраной держал и здесь будешь? Думал, выгонит, а он нет. Иной раз и остановится, покурит со мной, повспоминает. Ну и жил бы. Да вот «рыжики» довели… Я уж, кажись, сказывал, директор меня в больницу и уложил. Потом уж куда мне? На пенсию. Да тоже одним садом-огородом заниматься неохота. Пошел, видишь, кассиром на станцию на полставки. Сорок рублей положили. А там две старухи в кассе сидят, я им вроде подспора… Ну, видал, всю свою жизнь вам рассказал…
Он подумал немного, опять хмыкнул, открыв желтые зубы:
— А вы, если этого чистенького ищете, вы у ремонтников поспрошайте. Они машины ремонтируют. Вот Гоша всех знает…
— Мысль хорошая, — величественно кивнул Гоша. — Да номера не знаем. — И, сложив губы трубочкой, прогудел, этим давая знак Виктору, что пора ехать.
Они быстро миновали улочку и остановились у небольшого пролеска, покрытого молодой листвой, ветви слабо колебались, за ними небо казалось позеленевшим, словно листья отдавали ему свой свет, хотя над домами висела серая наволочь. Виктору хотелось выйти из машины, уйти в этот пролесок, остаться одному, чтобы отрешиться хоть на мгновение от всей скопившейся у него на душе пакости.
