Подножие Тенабировой Башни. Каменные плиты, широкая площадка – призрачная в тусклом лунном свете, окруженная со всех сторон непролазной чащей.
Похоже, байки не врали – Башня оказалась и впрямь обитаемой.
И, похоже, всех тех, кто, по слухам, обретался в ней, уже подняли по тревоге.
На площадке, у подножия этого циклопического сооружения, похожего на громадный гриб, в красных отсветах факелов виднелась растянувшаяся цепочка черных теней. Воины в легких черных доспехах и узорчатых масках, скрывающих лица…
Те двое, что захватили Северина в лесу, вывели его на центр площадки.
Стоящие возле башни, все они – сквозь прорези масок – смотрели на него. Северин был здесь чужаком, лишним.
Он ощутил, как нелепо выглядит по сравнению с ними.
Он по-прежнему был облачен в те вещи, которые они достали из тайника Гирбилина: плащ, разорванный о сучья в ходе безумной гонки через лес, штопаная рубаха, полинялые штаны, перчатки с оторванными пальцами и потрепанные сапоги.
Вдоль шеренги воинов, по направлению к Северину, шел некто в длинной темно-синей хламиде, с посохом, в резной маске, украшенной голубыми камнями, под надвинутым капюшоном. В прорезях маски блеснули шальные глаза.
– Ты почему здесь? Где Гирбилин?! – знакомый голос.
– Убит, – сказал Северин.
Секундная задержка, и сиплый приказ:
– Рассказывай…
– Он велел передать тебе… Амофила начала войну. Мурин. Родная кровь.
– Слово в слово?
– Слово в слово.
Найрис кивнул. Затем повернулся к тем двоим, что сопровождали Северина.
– Мы торопились… – начала было девица. – Этот парень, на просеке…
– Знаю, – глухо оборвал Найрис. – Я позволил гостю возвращаться одному. Вина на мне… Но первый наш долг – отомстить! Они убивают на нашей земле. Убивают наших гостей. Это война!
Мертвая тишина. Лишь треск факелов и отголоски птичьих трелей в глубине чащи.
– ВОЙНА-А-А-А! – заревел Найрис, срывая с себя капюшон, маску, вскидывая вверх посох.
Его глаза изменились – стали непроницаемо-черными – Тьма полностью заволокла их, не оставив даже намека на белок.
Воины ответили ему слитным ревом, в ответном салюте поднимая свои клинки, на гранях которых задрожало, заплясало пламя факелов.
Найрис развернулся, вперил страшные густо-черные глаза в Северина, зашипел, и в голосе его было уже совсем мало человеческого:
– Покажи месс-с-сто!
