Пропела труба, обрывая беспорядочный гомон, стражники навели порядок среди цехов и сами вытянулись, салютуя копьями. Распахнулась боковая дверь и вошли члены магистрата во главе с бургомистром. С важным видом они поднялись на помост и стали полукругом в его левом углу, бургомистр - впереди. Тогда еще раз пропела труба, и глашатай прокричал:
- Дама Хель, баронесса из Торкилсена, хозяйка Ландейла!
Вместе со всеми Мэй обернулся к двери напротив. Все затаили дыхание. В зал вошла хозяйка.
Мэй ожидал увидеть надменную и роскошно одетую даму, которая взмахом руки повелевает людьми. Он даже не сразу понял, что тонкая светловолосая девочка в развевающихся лиловых одеждах и есть хозяйка Ландейла - так не похожа она была на его представление. И шла она безо всякой важности, ступая легко и быстро, далеко обогнав свою свиту. Только тяжелый баронский обруч черного серебра, охвативший ее лоб, говорил о том, кто она такая. Мэю показалось, что она идет прямо к нему, и он невольно шагнул навстречу, едва не сбив с ног стоявшего впереди. Тот зашипел, но Мэй не обратил на это внимания.
Хозяйка тем временем подошла к помосту, бургомистр тяжело двинулся ей навстречу и, предложив ей руку, подвел к креслу с высокой спинкой, стоявшему посреди помоста. "Как медведь с фиалкой", - мелькнуло у Мэя. Бургомистр стал около кресла, магистрат - по левую его руку, свита - справа. Людей в свите было немного, рядом с разодетыми горожанами они казались бедняками, но лица у них были воинственные, суровые, и длина мечей невольно вызывала уважение. И не было среди них ни одной женщины.
Глашатай прокричал:
- Цех кузнецов представляет новых подмастерьев!
Церемония началась. Один за другим новички, спотыкаясь и неуверенно оглядываясь, подходили к помосту, становились на колени. Хозяйка негромко произносила что-то, бургомистр совал в руку каждому по монете, и подмастерье отходил к своим. Мэй стоял как зачарованный. Когда настала его очередь, он не сразу понял, почему его толкают в спину, а когда понял - едва переставляя ноги, пошел вперед. Он подошел ближе, чем следовало, упал на колени и опустил голову. Глашатай вторично выкрикнул его имя.
- Благословляю тебя на удачу, Мэй-музыкант, - услышал он тихий усталый голос и только тогда поднял голову. Хозяйка смотрела на него глубокими, неожиданно темными глазами. Бургомистр уже протягивал деньги, но Мэй не замечал его. Он не отрывал взгляда от хозяйки. В глазах ее вначале появилось удивление, потом интерес, и вдруг она улыбнулась. Улыбнулась так, будто они были одни в этой зале, и помост не разделял их.
