— Нам вовсе не безразлична судьба этих девушек, — страстно произнесла Эрскин. Ее лицо с мелкими чертами как будто светилось, темные глаза сияли фанатичным блеском. — Мы все возмущены, что полиция до настоящего времени практически ничего не сделала. Это пощечина общественному мнению. Это город Миннеаполис говорит нам, что жизнь женщин, оказавшихся на обочине жизни, ничего не стоит и ничего не значит. Мы должны возмущаться по этому поводу, а не обливать помоями друг дружку.
Женщины слушали. Некоторые — внимательно, другие — вполуха, а третьи даже не притворялись, будто ее слова им интересны.
— Я думаю, что мы тоже должны действовать. Нужно проявить активность, — продолжала Эрскин. — Завтра придем к зданию муниципалитета. Заставим власть выслушать нас. Получим копии фоторобота…
Эйнджи бесшумно отделилась от двери и выскользнула в холл. Ей не нравилось, когда начинались разговоры про Крематора. Женщинам из «Феникса» лучше не знать, кто она такая и какое имеет отношение к этому делу. Ее не отпускало ощущение, что остальные начнут таращиться на нее и в конечном итоге узнают, что она проходит свидетельницей. Ей же не хотелось, чтобы об этом кто-нибудь знал.
Ей не хотелось, чтобы это было правдой.
На глаза навернулись слезы, и она вытерла их ладонью. Нельзя выдавать свои эмоции. Стоит показать окружающим свои чувства, как кто-нибудь разглядит в ней слабость, если не сказать безумие, которое затянуло ее в Зону и заставило резать руки. Разве кто-то поймет, что лезвие бритвы рассекало ее связь с безумием?
— С вами все в порядке?
Эйнджи испуганно вздрогнула и, обернувшись, увидела мужчину, который стоял в открытых дверях, ведущих в подвал. На вид тридцать с небольшим, симпатичный, в бежевых брюках и рубашке-поло от Ральфа Лорена. И это для работы в котельной! Должно быть, какой-то родственник Тони Эрскин. Лицо в потеках грязи и пота. Он замасленной тряпкой вытирал руки, испачканные сажей и чем-то бурым, похожим на кровь.
Мужчина поймал взгляд Эйнджи.
— Здесь допотопная печка, — пояснил он с виноватой улыбкой. — Я привожу ее в действие силой воли. Грегори Эрскин, — представился он, протягивая ей руку.
— Вы порезались, — сказала Эйнджи, не принимая его руки и не сводя глаз со следов крови на его ладони.
Эрскин посмотрел на ладонь, вытер ее тряпкой и нервно усмехнулся. Обычно так усмехаются, когда хотят произвести на собеседника хорошее впечатление. Эйнджи продолжала его разглядывать. Слегка смахивает на актера Курта Рассела, подумала она. Небольшой нос, широкая нижняя челюсть, взъерошенные светлые волосы. На носу очки в серебряной тонкой оправе. Бреясь сегодня утром, он слегка порезал верхнюю губу.
