— Давай, парень! — откликнулся Василий. — Люблю, когда снег. А ты?
— Я в снегах родился, можно сказать…
— А матери пишешь?
— Ты откуда про мать знаешь? — насторожился Одинцов.
— Тогда, в тюрьме, начальник о вас рассказывал…
— Деньги ей послал, немного. Не было больше.
— Это хорошо.
— Я ей и раньше посылал. Только отказывалась она принимать. Ворованные-то! А сейчас написал, что заработанные. Поверит?
— Не знаю…
— Старая она у меня… На пенсии. А все, наверное, ходит в школу.
— Учительствует? Детишек учит?
— Учит…
— А за тобой чего ж недоглядела?
— Ты мать не вини… Я сам за собой недоглядел.
— А отца нет?
— Умер… С фронта, можно сказать, целым вернулся. Осколок в легких привез только, мать говорила. Жил бы, может, да на рыбалке воспаление легких схватил. На память нам с матерью два ордена Отечественной войны оставил да шесть штук медалей…
— Это он тебе их оставил… — Василий кивнул на кудри Ивана. — Похож на отца-то?
Иван провел ладонью по опаленному чубу.
— Мне вроде бы… Я в него, кудрявый…
Василий вел машину медленно, осторожно. За городом снег валил еще сильнее.
— Как же ты… воровать-то пошел? — поинтересовался Василий.
— Очень просто! Я воровать не с малолетства стал. Уже парнем, когда на девчонок стал заглядываться… Небогато мы с матерью жили. Одевался плохо. А хотелось красивым да нарядным быть… Если бы сразу попался, может, и перестал бы. А мне фартило. Да что об этом говорить!..
Автобус остановился у проходной. Когда Иван выходил, Василий протянул ему руку.
— Ну, успеха… А в общем-то ты парень не плохой. Будь здоров!
— Спасибо… Я и сам себе нравлюсь вроде. — Иван спрыгнул в снег и широко зашагал к проходной.
Он осторожно приоткрыл дверь в жарко протопленный цех. От листов железа, которыми была укрыта шестерня, полыхало жаром. Иногда на листах вспыхивали и гасли красные искры.
«Часов десять, наверное», — подумал Иван, раскидывая свой ватник на составленных ящиках.
Устроившись поудобнее, он лежал с открытыми глазами и усмехался иногда своим мыслям. Иван мечтал о завтрашнем дне, о предстоящей встрече с Ларисой, вспоминал дорожный разговор с Василием. «Ничего, жить вроде можно!» — размышлял он.
