Но господину и это было мало, потому что очень он уже стал ревностным католиком. Очень его иезуиты обсели, и он отдал им в аренду ту дубраву, которая называется «Чернецьким лесом», — крестьян погнал им строить монастырь, и к нему и приписал. Одно только и того, что не смогли иезуиты заставить им дубраву в пожизненное владение отписать, потому что очень скаредный был пан Мартын. О нем много чего люди зла рассказывали, и не об этом речь. Со временем дети его уже верными католиками стали и себя иначе, чем поляками, не признавали. Вряд ли кого Мартын и любил, кроме иезуитов и своего католического Бога, и еще своей дочери Елене. Чрез нее и произошла такая трагедия, что до сих пор страшно вспоминать.
Был среди приписных к монастыря крестьян исправный из себя парень Карп по прозвищу Скиба. Как — не известно, но полюбили они друг друга между собой — Карп и Гелена. Конечно, пан Мартын о такой любви быстро узнал, — выслужиться перед господином желающие всегда найдутся. От такой новости приказал наглого мужика к себе привести, но опоздал. Молодожены уже в церкви у батюшки, который некогда сам казаковал, и не то что господина, но и черта не боялся, обвенчались и Гетманщины направились, и далеко не убежали.
Вскоре барские гайдуки их догнали, расхватали по рукам и на барские глаза доставили. Пан Мартын от такой непочтительности разозлился и приказал Карпа и святого отца собаками, как диких зверей, по лесу травить, а крестьян гайдуки погнали загонщиками. Кто там что говорил, но каучуков побоялись и своего же батюшки и парня на барские лови загонять стали. Сколько их по лесу гоняли, кто ведает, и барские собаки бедняг догнали и на клочья разорвали. Что же до Гелены, то ее монахи посадили в карету и куда повезли. Челядь монастырская говорила, что до женского монастыря в Великопольшу, холопску любвь постом и покаянием выбивать.
Но надо сказать, что у бедного Карпа родной брат был — Петр. То, о такой почуяв беду, на гайдуков с молотом бросился, но с поломанными ребрами в погребе и оказался. И недаром в его жилах казацкая кровь бурлила. Сломал ночью горло гайдуку и убежал.
Прошел год, второй, пан Мартын детей своих к иезуитского коллегиума отправил. Простонародье, как завелось, на монастырь и имение спины сгибались.
А времена вновь были беспокойные. На Левобережье Гетманщина томилась, Речь Посполитую понятное шляхта мучила, на Правобережье и Волыни гайдамацкие ватаги часто-густо слонялись и имения и жидовские городка шарпали. И вот пошел по нашим краям огласку о неистового гайдамацкого атамана Резуна. Гайдамаки, понятное дело, не очень душещипательные были, но тот Резун и их превзошел.
