Но он почти не слышал моих слов и со всех ног побежал в игральную. Я разделся и последовал за ним. Гамильтон сидел за игральным столом, и перед ним лежало около двухсот фунтов. Как я узнал впоследствии, он успел за это время съездить в Яхт-клуб и там занял у лорда Гендерсона на честное слово до следующего дня эту сумму.
На этот раз он играл достаточно счастливо, но так как ставки были сравнительно маленькие, то в течение часа он едва сколотил тысячу фунтов. Он пересчитал два раза банковские билеты и выбранился сквозь зубы.
Лорд Иллингворс рассмеялся.
— Вы хотите сегодня силой разбогатеть, Ллевелин, — произнес он, — покер тянется слишком медленно для вас. Не желаете ли сыграть в банк?
Художник взглянул на него с такой благодарностью, как будто лорд спас ему жизнь.
Крауфорд заложил новый банк, и началась игра в баккара. Наэлектризованный Ллевелином лорд тоже разгорячился, и ставки все повышались и повышались.
— Это не очень изящно — пересчитывать постоянно свои деньги! — проворчал Баудли.
— Я знаю! — ответил Гамильтон, сконфузившись, словно школьник. — Но сегодня я должен делать это. — И он торопливо пересчитал еще раз. Он проигрывал и выигрывал, и однажды у него оказалось почти восемь тысяч фунтов. Так как остальные игроки оставались в скромных границах, то в конце концов вся игра свелась к дуэли между художником и лордом Иллингворсом.
Гамильтон еще раз пересчитал свои деньги. Он только что получил две крупных ставки.
— Еще пятьдесят фунтов! — пробормотал он.
Но он не приобрел этих пятидесяти фунтов. Его противник стал бить у него карту за картой, и вскоре Гамильтон был снова гол, как крыса.
Игра кончилась, и присутствующие стали расходиться. Но Гамильтон все еще сидел за столом. Он пристально смотрел на рассыпанные карты и нервно барабанил по столу своим портсигаром.
Лорд Иллингворс неожиданно вернулся и ударил его по плечу.
Гамильтон вскочил.
— Вы нуждаетесь в десяти тысячах фунтов для какой-нибудь цели?
— Это вас не касается!
— Не так резко, юноша! — рассмеялся лорд. — Я покупаю за эту цену вашу картину, которую этим летом видел в Париже на Марсовом поле. Вот деньги!
Он пересчитал банковые билеты и выложил их на стол.
Ллевелин схватил их но лорд удержал его за руку.
— Не спешите. Я ставлю условие. Я беру с вас честное слово, что вы никогда более не будете играть.
— Никогда более! — воскликнул художник и протянул лорду свою правую руку.
Он сдержал это слово, равно как и то, которое дал лорду Гендерсону, которому он на другой же день отослал его деньги.
