— Ты пахнешь великолепно", сказал он. "Я люблю как ты пахнешь.
— Ты становишься глупой, ты знаешь это? И может быть, немного пугающей.
— Ох, заткнись, тебе это нравится.
Это было, она могла сказать, особенно, когда они были под одеялом, свернувшись на диване, и убежище Амелии было их собственным, их частным, сладким, теплым раем, где ничто не может помешать. Ну, за исключением будильника на сотовом телефоне Клер, который был назначен на семь утра.
Это паршиво.
Утро было тяжелым, отчасти потому, что ни один из них не спал много, и отчасти потому, что Клер просто не хотела когда-нибудь выходить из комнаты, но она, наконец, удалось процеловать себе путь на свободу и спуститься по лестнице к закрытой двери. Она была закрыта.
— Шейн! — крикнула она. — Я должна идти.
Его злой смех донесся до нее, на киношный манер, но он нажал кнопку, и выпустил ее.
Она, конечно, опередила Еву в душе, поскольку Ева добровольно не была ранней пташкой, и это сегодня был ее выходной, так что Клер могла насладиться своим временем в горячей воде, и вылезти не одновременно не стуком, выгоняющим ее. Когда она открыла дверь ванной и вышла, она обнаружила Шейна, сидящим на полу рядом с ней, перекрыв коридор своими ногами. Он был в своих мятых джинсах, но он поменял рубашку.
Так не честно. Она любила смотреть на его грудь, и он знал это.
— Нам нужно получить вторую ванную в этом чудовище, — сказал он, и поцеловал ее, проходя через дверь. — Ты занимаешь ее слишком долго.
— Не правда! — сказала она, возмутившись, но деревянная преграда уже закрылась между ними. — Я занимаю только половину Евиного времени!
— Все равно слишком долго! — отозвался он изнутри. — Девчонки.
Она постучала в дверь, потом поморщилась и надеялась, что это не прозвучало слишком громко, чтобы разбудить Еву или Майкла, и пошла по коридору к своей комнате. Шейн был прав: она ни разу не убирала свою постель со вчерашнего дня, но она сделала это сегодня, положив по местам подушки и всё остальное. Затем она вытащила старую, замызганную одежду и ее худшие маечки. Нет смысла носить хорошую одежду в лаборатории Мирнина. Они просто могли быть усеяны чем-то отвратительным или прожжены до дыр, или чем-то, что никогда не выведется, независимо от того, насколько изобретательным ты был в вопросах стирки. Клер быстро проглотила хлопья на кухне, стоя над раковиной, и начала мыть чашки — хотя сегодня был день Шейна на кухне — и с улыбкой, она оставила внизу грязь невычищенной.
