В голове моей сумбур, неразбериха. Почему я так и не делаю по утрам гимнастику и не читаю газету, чтобы «быть в курсе»? Запускаю свое здоровье, пренебрегаю общественными обязанностями? Удастся ли мне вырваться к парикмахеру и попасть на обед к мсье Луазелю (отвергнутому автору) или к мадам Детье (члену благотворительного общества)? А «Элль» утверждает, что в моем возрасте надо заботиться о своей внешности. Можно ли наплевать на авторов, которые в один прекрасный день вдруг возьмут да и… А эта бедняжка, мадам Детье, такая добродетельная женщина, ей, по-видимому, очень важно, чтобы мы у нее отобедали…
В голове моей хаос и сумятица. Можно ли иметь детей и работать? Можно ли интересоваться политикой и уберечь свой внутренний покой? Можно ли быть доступной для всех, но, если понадобится, остаться в одиночестве? И уж совсем банально: можно ли открыть свой дом друзьям, друзьям друзей, прохожим и сохранить в нем хоть какой-то порядок и пристойность, можно ли приобщать детей к поэзии, к музыке и балету, разрешить им вволю рисовать, вырезать, клеить, петь и при этом не превратить их в страшных лентяев с кривыми зубами, неприспособленных к жизни в обществе?
Когда утрачиваешь свой дар
Кругом противоречия; я блуждаю, как чужая, в собственном доме, в собственной жизни.
В собственной работе. Как-то я прочла научно-фантастический рассказ, где герой, наделенный особым «даром» (обожаю это выражение, в научной фантастике его встречаешь на каждом шагу. Что делают герои в критической ситуации, повиснув на краю крыши, упав в ров со змеями, когда им надо пройти сквозь стену или прочесть мысли врага? Они пользуются «своим даром»), прогуливаясь по старому кварталу, выходит вдруг на улицу, которой давно не существует. Такая улица действительно была когда-то, но ее сожгли во время эпидемии. Однако герой благодаря «своему дару» вновь находит дорогу в незримое прошлое и, само собой разумеется, проходя по улице, встречает и ее прежних обитателей. В этих наивных рассказах столько мудрости. Дорогу незримого находишь и теряешь. Вчера еще чудесный сюжет сегодня становится банальной историей. Ясное, очевидное, понятное — это капля воды, переливающаяся на солнце, но если свет меркнет, капля исчезает. Так и с героем, который не может больше отыскать начало своей потерянной улицы. Он утратил «свой дар».
Краска, музыка, все то, что жило, что имело смысл в этом доме, в этой жизни, исчезло. Вместе с ветром бумажный домик покинула жизнь. Он превратился в ненужное хрупкое сооружение. А мне предстоит преодолеть эту пустыню. Делать вид, что все в порядке. Улыбаться и даже напевать. Читать, писать, расшифровывать или чертить самой бессмысленные закорючки. Интересоваться рисунком, которого не вижу, песней, которую не слышу. Это ужасное проклятие, которое лежит на шекспировском Юлии Цезаре: «Не hears nо music»,
