— Смотри, Ло, Мухаммед угостил меня маслиной. Знаешь, он грустит.
— Я больше с ним не знакома, — заявляет притворщица Ло.
Полина продолжает свои маневры:
— Мухаммед, угости меня жареной картошкой. Знаешь, Ло очень хочет, чтобы ты с ней поговорил.
— Пусть заговорит со мной первая, — отвечает Мухаммед.
Но лицо его выражает некоторую нерешительность. Полина идет обратно.
— Мухаммед хочет угостить меня жареной картошкой. Но надо подождать немного, пока ее принесут. Ты все еще сердишься, Ло?
— Я от него ничего не приму, он вести себя не умеет, — говорит Ло.
Мухаммед подходит к ним.
— Вот твоя картошка, Полина.
— А даме ты не предлагаешь? — спрашивает Полина.
Ло снисходит до улыбки. Мухаммед тоже. Тогда Полина в порыве чувств:
— Да помиритесь же! Прошу вас! — И чтобы сломить последнее сопротивление: — А Кристина просто шлюха!
* * *
Полина еще долго оставалась крошкой с пухлыми розовыми щечками, в то время как Альберта росла точно спаржа и догоняла Венсана, который старше ее. Но за последние месяцы Полина немного побледнела, вытянулась, а вчера, не помню по какому поводу, вдруг заявила:
— Не надо так говорить, это неприлично!
Альберта посмотрела на меня с комическим сожалением:
— Даже Полина станет взрослой, мама!
Как хорошо, что она сказала это не без грусти.
Невозможно скрыть от них, что я, как выражается Полина, «сумела трижды выйти замуж». И то, что Долорес «родила ребенка без мужа». И то, что Жан и Клотильда живут вместе, хоть и не поженились. Что клошары, слоняющиеся по нашему кварталу, вечно пьяны и спят на скамейках на площади Фюрстенберг. Что Сара, наша приятельница, к вечеру частенько становится «странноватой». Что Мишель за пять лет приходил к нам с тремя разными женщинами. И что у многих из их сверстников менялись отцы, и даже по нескольку раз.
Мне скажут: «Ничего себе среда!» Что ж мне теперь — в пансион их отдавать, что ли? Жак — художник и общается с художниками. Как я могу заткнуть им рот? А даже если бы и могла, какая польза в том, что люди будут чувствовать себя скованно, детей это смутит гораздо больше, чем любой откровенный разговор. В каждой среде свои проблемы. Взять хотя бы Ло. По крайней мере она добра и абсолютно честна. Кати почти не сквернословила и была такой прелестной со своей флейтой! И моя ли вина, что один наш знакомый влюбился в Луизетту, вскружил ей голову, и они теперь где-то в X округе крутят роман, обходясь «без мэра, свадьбы и подружек», как поет Аристид Брюан? И так ли уж это важно? Важно другое: объяснить им, что христианские идеалы все же нечто иное, научить их стремиться к ним, а не превращаться в пленников общественной морали.
