– А о хороших сторонах этого вопроса не думал?
– Да я и в ресторанах могу есть. Нет, не созрел, не готов. Не могу.
– Просто не хочешь.
– Я тут девушку встретил, сидели в Блэке уже под утро с приятелем, ты меня знаешь – я шампанское не люблю, а тут захотелось, подходит одна официантка, говорит, что шампанского нет, а спустя сорок минут мне приносит бокал. Очень милая девушка. Она часто обслуживает мой столик.
– Ты ей хоть чаевые оставляешь хорошие?
– Думаю, да. Только на этот раз я не так просто отделался. Обещал сводить ее на свидание. По иронии судьбы она живет недалеко от моей дачи, поеду туда на днях и к Сашке заеду.
– Опять потянуло на периферийные взгляды? А как же Женька?
– А что Женька? Я Женьку люблю.
– Я ту Сашу не знаю, но я за нее, просто потому, что мне Женя не нравится.
– Ты ей тоже.
Я в этом не сомневалась.
Нам было лень идти смотреть фильм «Достучаться до небес» – как можно думать о чужих жизнях, когда над тобой гигабайты чужих звезд, и только одна твоя – счастливая!
Не знаю как до небес, но вот до зеленых чертиков мы в ту ночь достучались.
Если бы все происходящее с нами смогло бы уместиться на театральный помост, то следующие события звучали бы следующим образом: явление второе «А поутру они проснулись», действие первое «Невменоз». Я попробовала открыть глаза, казалось, веки присоединили к товарному составу, и сумбурно пропыхтела:
– Блин, все, больше никогда. Слышишь, Саш, никогда больше, – почти прохрипела та половина меня, которая проснулась.
– Что никогда больше? Пить не будешь? Где-то я уже это слышал.
Почему-то именно тогда, когда хочется есть, – есть нечего. Нет под рукой забитого холодильника, а лишь пустующий годами дом, нет сил дойти до магазина, хочется отломить кусок свежего белого хлеба, намазать майонезом и положить сверху кольца репчатого рука, или сварить яйцо всмятку и, заедая бутербродом с маслом, есть его, слегка посолив. Какие устрицы, о чем вы.
Мы приехали в Москву, как только закончились утренние пробки.
Я вспомнила, что мы так и не выпили за мой день рождения. Плюнула на это и решила, что раз не пили, то мне все еще двадцать, а не двадцать один.
В лифте стоял утренний дурман парфюмерных магазинов – все куда-то бежали и торопили, боялись не успеть, да и просто опаздывали.
Для подобного утра придумано спутниковое телевидение. И я даже способна предположить, что для подобного начала дня придумано похмелье. Момент, когда раздвигать шторы необязательно и можно отдаться одиночеству разом. Утро после дня рождения. Именно для этого лежания на диване в пижаме до самого вечера созданы ноутбуки. Во имя лени и ради нее. Правда, ноутбука у меня не было и писать не хотелось.
