– Ты как там? Нормально? Интеллигентно скушала новость?
– Какую новость?
– Значит, спокойно. Значит, тебя совсем не раздражает, что он сделал Нике такой подарок?
– Какой, к черту, подарок? Мам, прими антипохмелин, что случилось?
Мама поняла, что передала мне новость явно зря. Я сразу вспомнила, что Макс подарков не делает, и поежилась.
– Он ей танцевальную студию открывает. Уже даже помещение нашел, деньги вложил – она персонал подбирает. Хочешь пойти к ней администратором?
Если бы я была беременна, то на этих словах у меня вполне мог случиться выкидыш.
Меня не ставят в известность, и я чувствую себя дурой. И даже если бы со мной советовались по этим вопросам, то я все равно ощущала бы себя полной идиоткой. Такая статистика состояний.
– Хочу! – ответила я.
Повесила трубку.
Почистила зубы третий раз за утро.
И на маршрутке, такси и других перекладных поехала продавать свой Blackberry, чтобы расплатиться с частным детективом. Конечно, я могла снять деньги с кредитки Макса, но я слишком боялась вопросов. Он задает их так проникновенно и чувствует ложь, как облизанный палец направление ветра. Который с моря дует и беду нагоняет.
Нечто походящее на порно из раздела «анимэ» не покидало меня последние несколько минут. Вот она интернеторизация общества – когда эротические фантазии начинают иметь расширение mpeg.
Я люблю думать о сексе в общественном транспорте. Это придает шарма и очарования. Некоторый эксгибиционизм засекреченных мыслей.
Иногда мне начинает мерещиться (креститься, как вы понимаете, я пробовала, но не помогает), что любовь, та, о которой слагают песни, абсолютная, толкающая на дуэли и наполеоновские планы, возможна только без права обладания человеком.
Получив такого рода полномочия, мы теряем жажду жизни и в пресыщении ищем забавы, другим словом – извращения.
Я подъехала раньше на тридцать минут. Впервые за долгую и продолжительную историю нашего с МММ общения (который дал мне гигабайты спокойствия) по телу бежал невроз, немного дергался глаз, руки чуть холодели и съежились, ропотно давая сосудам проявить себя на коже.
Я тонкокожий человек – потому и невротичка.
Бывает так – ты стоишь возле памятника Энгельсу, на перепутье миров, глядя на Кремль вдалеке, на храм Христа Спасителя, чувствуя дыханием речной воздух набережной и запах из прошлого – запах шоколада и «Красного Октября», этого аромата уже давно нет – а ты его ощущаешь. И тут помимо просто города этого аромата ты замечаешь толпу, ты не ощущаешь себя ее частью. Столько людей? А есть ли души? И какого размера должно быть небо, чтобы все мы там поместились? И если мы не можем найти свою вторую половинку в городе, когда у нас есть телефон, Интернет и ареал обитания, то что будет там? Неужели там будет в сто раз больше одиночества? Во сколько раз небо больше Москвы? В вечность. Ни больше ни меньше.
