— Узнаёшь?
— Нет. Кто это?
— Луций Корнелий Сулла Счастливый, — произнёс Цезарь торжественно.
— Сулла! — вырвалось у меня. — А я рассчитывал увидеть в твоём доме изваяния Гракхов.
Цезарь положил свиток на стол и посмотрел на меня внимательнее, чем когда бы то ни было.
— Видишь ли, Гавий, я не отказался от идеалов юности. Я боготворю Гракхов, но учусь у Суллы.
— Чему же может научить кровавый Сулла? — возмущённо воскликнул я.
— Искусству политики! — ответил Цезарь. — В ней наши Гракхи были младенцами. Тиберий рвался к благородной цели напролом, как олень через заросли. Он пал в первый же год своего трибуната. Гай был опытнее, но его перехитрили всадники. Получив судебную власть и откупа, они переметнулись на сторону недругов. Этого бы не удалось им сделать с Суллой. Он постиг тайные пружины господства над людьми. Ты знаешь, как я ненавижу Суллу, но я преклоняюсь перед его проницательностью и жестоким умом.
Я пожал плечами. Всё содеянное Суллой казалось мне преступным и глупым. Но, может быть, я тоже младенец в политике и поэтому не могу понять, что восхищает Цезаря в Сулле.
— Смотри! — воскликнул Цезарь, как бы отвечая на мой вопрос. — Как тяжёл этот взгляд, как коварна складка губ. А тут, — он потряс свитком, — совсем другой Сулла, щедрый, преданный друзьям, кроткий и богобоязненный. Ты скажешь, это маска. Но скольких он убедил, что это его истинное лицо! Счастливый! Был ли он на самом деле счастлив или создал легенду о своём счастливом жребии, чтобы обмануть других? Отказавшись от власти, он продолжал править. И даже теперь над нами довлеет его тень. Именем Суллы вершат нашими судьбами ничтожества. Иначе их не назвать. Толстобрюхий обжора — Лукулл, Помпей — самовлюблённый Нарцисс. И Красс…
Цезарь выразительно махнул рукой.
— Всё это так, — сказал я. — Но почему им удалось победить Лепида, вступившегося за права народных трибунов? Почему он, Лепид, боровшийся за справедливое дело, не нашёл у граждан поддержки?
— Я задумывался и над этим, — отозвался Цезарь. — Слишком многих связал Сулла круговой порукой. Одни доносили и грабили. Другие живут в домах казнённых, владеют их землёй. Третьи боятся гражданских смут, бесчинства солдат, возмущений рабов. К тому же Лепид — не тот вождь, который нужен римскому народу. У него запятнаны руки. Ведь и он разбогател при Сулле! Повелителем дум может быть лишь тот, кто прославится в войнах, кто поднимет меч Марса и обагрит им воды Реннуса или Евфрата, кто поведёт германцев и парфян за своей триумфальной колесницей.
