Я стеснялся говорить о ней с Валерием, хотя думал о ней всё время, когда оставался один. Я понимал, что отец ей не защита. Ей нужна опора в жизни, и такой опорой мог бы стать я. С гордостью ощущал я силу и крепость своих рук, ног, широкой груди — недаром боролись когда-то со мною Гана и сам Цезарь!
А девушка представлялась мне слабой и хрупкой, и мне хотелось спрятать её в своих объятиях от всех опасностей, какие только существуют в мире.
Проверка рудников заняла много времени. Лето шло к концу, когда мы смогли наконец подумать об отъезде домой. Валерий выбрал корабль, который должен был отвезти какие-то грузы в Лилибей на Сицилии, а затем, обогнув остров с юга, пройти между Критом и Пелопоннесом, пересечь наискось Эгейское море и подняться прямо к Эфесу, оставив Кикладские острова слева. Пришлось мне признаться Валерию, что по дороге в Эфес я хочу побывать в Ахайе. Самым деловым тоном предложил я довести нашу проверку до конца и посмотреть, как наш доверенный в Патрах выполнил приказ Волумния о помощи… тому человеку… ну… дочку которого хотели продать за долг отца… Я смешался, покраснел и умолк, потому что Валерий слишком проницательно смотрел на меня. Ласково усмехнувшись, он сказал:
— Не смущайся, мой Луций. Ты уже не мальчик. А девушка действительно очень хороша и нуждается в защите. Ну что же, отправимся в Ахайю. Поищем другой корабль.
* * *
Боги были благосклонны к нам с самого начала: ровный ветер дул в корму нашей триеры, мелкие волночки сверкали на солнце, словно щитки серебряного панциря, и, хоть я знал, что титаны ничем не защищали своё тело, мне представлялось, что это броня титана Океана[44], который на своей груди несёт меня.
В конце концов, почему бы не выйти мне победителем из предстоящей борьбы? Валерий слишком мрачно смотрит на жизнь. Возможно, что откупщики не подозревают, сколько зла причиняют они людям. И Волумний, может быть, лучше, чем кажется Валерию. Сам он ведь не пробовал просидеть целый день над перепиской книг, откуда же ему знать, как это тяжело. Валерий даже не пытался ему ничего объяснить… А вот стоило мне поведать Волумнию об этой семье в Патрах, и он сразу проникся сочувствием и утвердил все мои распоряжения! Я ликовал, думая о том, как войду в дом облагодетельствованных мною людей и встречусь с девушкой… Наш агент, наверно, рассказал им, что это я приостановил продажу с молотка их имущества. От радости и нетерпения я не мог спокойно сидеть и с разрешения кормчего помогал то ему, то матросам.
