— Оно выходит на место казни. Так что смотреть в него не советую. Вода вон в том углу, в кувшине. Еду тратить на вас не стоит: завтра у вас свидание с палачом.
Он ушёл и унёс факел. Мы остались в темноте. Я сидел на полу, не решаясь пошевелиться: время от времени что-то падало с потолка и проползало по телу. Паук?.. Стоножка?.. Скорпион?.. Я боялся наступить на какую-нибудь ядовитую тварь… Впрочем, какое значение имел бы теперь даже змеиный укус?
Ох, почему я не сражался, когда Цезарь напал на нас?.. Почему не пронзило меня чьё-нибудь копьё?! Как счастливы Булл и кормчий, убитые в первые минуты боя! Как счастливы те, чьи тела остались лежать на палубе нашего корабля! А я… а мы? Какая смерть ждёт нас?
Но как он мог?! Как мог Цезарь напасть на людей, которые так им восхищались?
Тюремщик сказал, что сюда бросают приговорённых к смерти. Умереть я не боюсь. Раз Цезарь меня обманул, я буду даже рад умереть. Мучения и позор — вот что страшно…
— Завтра утром нас…
Наверно, я произнёс последние слова вслух, потому что рядом послышался спокойный ответ Ганы:
— Завтра утром нас распнут на крестах.
— И мы умрём, — застонал Аникат, — самой мучительной смертью…
Я молча притаился, чтобы не выдать, как мне страшно и как больно… Зачем он говорил, что спасёт меня?
— А Луций готовил для него, — всхлипывал Аникат. — Гай обещал ему кучу всяких благ…
— Не хнычь! — оборвал его Гана. — Над мальчишкой он просто подшучивал и никому ничего не обещал, кроме виселицы.
Кто-то в дальнем углу сказал:
— Конечно, мы дураки, сами себе сказку выдумали.
— Ещё рукоплескали ему! — поддержал другой.
— А кто мог думать, что мышь всерьёз грозится съесть кота, когда он держит её в лапах? — возразил Гана.
— Но все тридцать девять дней мы ежедневно слышали, что Луция он пощадит… — повторил Аникат.
— Да замолчите вы! — простонал старый пират (был у нас один такой — помощник Булла). — Дайте хоть в последний раз выспаться. Рассвет близок.
— Да, — поддержал его Гана, — надо выспаться, чтобы с честью умереть.
Пираты смолкли. Некоторое время слышались только тяжёлые вздохи то там, то тут. Внезапно тишину нарушил крик в дальнем углу:
— Проклятие! Меня укусила какая-то гадина!..
— А ты не вертись. Спи, как сидишь, — проворчал старик.
И снова молчание. Я с тоскою прислушивался к звукам падающих с потолка капель. Вот кто-то захрапел… Неужели уснул?.. Я не мог сомкнуть глаз. Сидел, глядя в темноту, и старался представить себе смерть на кресте. Я знал о ней только из книг.
