Клянчил, разумеется – не просто так. Просто незадолго до этого прочитал «Битву железных канцлеров» Пикуля, и меня поразил тот факт, что, по сути, Бисмарк постоянно уговаривал умницу Горчакова заняться довольно насущными делами. Типа балканских славян и крайне необходимого нам по тем временам (в первую очередь из-за выхода в Средиземное море) Константинополя, обещая всемерную помощь и поддержку. Но Горчаков почему-то занимался при этом «спасением Франции от Бисмарка».
Нет, я к Франции, в общем-то, тоже неплохо тогда относился. Но даже у меня, тогдашнего студента, отдельные детали романа вызывали совершенно реальное недоумение: в некоторых ситуациях у Пикуля Бисмарк выглядел чуть ли не большим патриотом России, чем сам Горчаков. Хотя у Пикуля находилось всему этому объяснение – и в интриге «тайных мыслей железного канцлера» (талантливый писатель имел полное право на свою трактовку), и, разумеется, в «правильном толковании с точки зрения марксистко-ленинской философии». Куда ж без этого-то. Без этого могли и вообще не опубликовать…
Но все равно: слишком много нестыковок. Хотелось прикоснуться к первоисточнику…
Мемуары, конечно, потрясли.
Во-первых, конечно, своей грубой и очень жестокой откровенностью: представить себе такой текст в устах любого из современных политиков – просто нереально. Сейчас, кстати, перечитав – еще раз в этом убедился.
Во-вторых, совершенно блистательным анализом тех глубинных процессов того, что сейчас стыдливо именуют «реальной политикой», – причем анализа, лишенного даже отдаленнейшего намека на какую-либо политкорректность. При этом надо очень точно понимать, что даже такие грубые и жесткие тексты – это тексты в первую очередь великого дипломата, который всегда молчал более выразительно, чем говорил. А говорил, в лучшем случае, процентов десять от того, о чем молчал. Но если уж говорил…
Кстати.
Именно эти мемуары совершенно неожиданно оправдали в моих глазах франкофила Горчакова: Бисмарк достаточно точно и откровенно рассказывает и о побудительных причинах жесточайшего российского давления на новообразованную Германскую империю по «французскому вопросу», и о причинах своего согласия.
Пикуль был неправ. Горчаков Бисмарка не «сломал». Он его – убедил. В том числе и потому, что Бисмарк считал его своим учителем и благодетелем, который начал покровительствовать сравнительно молодому Бисмарку, оказывается, еще до того, как Бисмарк оказался прусским послом в Санкт-Петербурге (где, кстати, и стал окончательным русофилом). Ну, и потом, что называется, «вел его по жизни», немало сделав в том числе и для того, чтобы Бисмарк стал сначала канцлером Пруссии, а потом сковал железом и кровью разрозненные германские земли в единый Рейх.
