— Я занят, — резко оборвал Эллиот, швырнул трубку на рычаг и вытер пот со лба. Лэнс явно что-то унюхал, это очевидно.
Старому ученому, телепатически присутствовавшему при разговоре, это тоже было ясно. Он все еще ощущал вибрацию биополя не в меру любопытного ребенка: от такого жди… скажи правильно: «Неприятности».
Время дорого. Он указал на телефон, потом — на окно.
— Что? Что ты хочешь, Ип?
Инопланетянин показал на телефон, на окно и махнул рукой в сторону неба.
— Звонить домой.
— Ты хочешь… позвонить домой?
Он кивнул:
— Ип звонить домой.
* * *
— Нет, Эллиот, не стоило обзывать учителя ползучим гадом.
— А чего он взъелся? Я просто пошутил.
— Что с тобой творится в последнее время?
— Со мной все в порядке, мам. Всего лишь фаза такая. Это пройдет.
— Не строй из себя психиатра, — Мэри выбрала диетический крекер и с хрустом вонзила зубы в безвкусное печенье. Есть хотелось до сумасшествия, но она держалась из последних сил: уступи искушению, и в один присест она могла бы уплести целую булку с маслом и малиновым джемом. А как еще бороться с бесчисленными треволнениями, безымянными и теми, у которых есть вполне определенное имя — такое, как Эллиот?
— Мамочка, а ты настоящих чудовищ видела? — спросила Герти.
— Сколько угодно, — бодро ответила Мэри и подумали: «Более того, я побывала замужем за одним из них».
— А я дружу с взаправдашним чудовищем, — заявила Герти.
Эилиот мгновенно выхватил у сестры куклу и свернул ей шею.
— Эллиот! — завизжала Герти, но тут же осеклась. — Прости, я забыла.
— Бога ради, Эллиот, — взмолилась Мэри, — не будь идиотом.
Герти захлюпала носом и стала гладить пострадавшую куклу, а рассвирепевший Эллиот смотрел на нее уничтожающим взглядом. Мэри взяла ломоть хлеба, густо намазала маслом и увенчала несколькими ложками джема. Разделавшись с внушительным сооружением, она вдруг ощутила себя настолько растолстевшей и отяжелевшей, что в утешение приготовила и с жадностью проглотила еще один бутерброд, не уступавший первому.
— Мам, — сказал Майкл, — так и всю булку съесть недолго.
— Замолчи, — приглушенно бросила Мэри и потянулась к хлебу, но Майкл проворно убрал булку подальше, Герти схватила джем, а Эллиот спрятал масло.
Она посмотрела на детей.
— Спасибо.
— Мама, которая объела весь мир, — продекламировал Майкл.
— Верно, верно, — пробормотала Мэри и сорвалась мыть тарелки, отгоняя прочь предательские мысли о бутерброде.
— Не подпускайте меня к еде. Спрячьте ее как можно дальше.
