– Триксеныш!
Я замерла как вкопанная, почувствовав, как неожиданно на меня навалилась слабость, от которой предательски затряслись коленки. Так меня назвать мог только один человек. И я бы, не раздумывая, отдала года два жизни, лишь бы этой встречи не состоялось.
«А что, если сбежать? – в тысячный, наверное, раз за сегодняшний вечер тоскливо подумала я. – Вот прямо сейчас рвануть вперед, не оглядываясь и не беспокоясь ни о чем. Не растерзает ведь, право слово, Себастьян меня за это. Хотя разозлится сильно».
– Триксеныш, ну что ты молчишь? – защебетали позади. – И не думай даже, тебе теперь не скрыться от меня! Сколько же мы уже не виделись, подружка?
Я нехотя обернулась и тяжелым взглядом смерила свою так называемую «подружку». Стоило признать – найна Джемма Виолис ни капли не изменилась с момента нашей последней встречи. Ее красота ошеломляла и ослепляла. Светлые волосы были уложены в высокую сложную прическу, из которой не выбивалось ни единого волоска. Платье из черного бархата, вручную расшитого мелкими бриллиантами, подчеркивало молочную белизну нежной кожи. Яркие зеленые глаза сияли, словно у кошки, почуявшей забаву.
– Джемма, сколько раз тебя просить не называть меня так? – раздраженно осведомилась я, с грустью осознав, что разговора не избежать.
– А что тебя не устраивает? – нарочито удивилась она. – По-моему, очень мило. Триксеныш. Так нежно звучит.
– Угу, нежно, – пробурчала я и ядовито добавила: – Совсем как крысеныш.
– Ой, да ладно тебе! – Джемма мелодично рассмеялась, как делала всегда, когда слышала от меня, что мне не нравится это прозвище.
Я мученически возвела очи горе. О небо, за что мне все это? Прекрасно знаю, что сейчас Джемма будет долго и изысканно высмеивать меня, мой наряд, мою жизнь, естественно, не забудет упомянуть и аферу моих родителей. Да, конечно, на прямые оскорбления она не отважится, напротив, осыплет меня выражениями притворного сочувствия. Но тем хуже для меня. Попробуй осади человека, когда он вроде бы искренне желает тебе добра. Правда, при этом не забывает пройтись по самым болезненным точкам твоего самолюбия. И называется это развлечение – заставь друга почувствовать себя полным ничтожеством.
– Триксеныш, – вновь проговорила тем временем Джемма, видимо, получая нескрываемое удовольствие от смакования моего прозвища, – давненько тебя не видела. Зато слышала о твоих проблемах достаточно. Бедная моя! Как же тебе, наверное, нелегко пришлось!
