Кибальчич (возвращается). Боюсь, жести не хватит! (Уходит.)
Фигнер. Не ходить бы тебе туда – заметен слишком. Михаил, кто-то выдает нас… Аресты последних дней неизбежно ведут к этой мысли.
Фроленко. Наверняка. Двадцать четвертого арестован Фриденсон, двадцать пятого – Баранников, двадцать шестого – Колодкевич… Бедная Геся.
Второй народоволец. Все равно завтра кончим, я вижу, как я умру!
Фроленко. Двадцать восьмого – Клеточников, главное несчастье – наш глаз в Третьем отделении!
Фигнер. Был бы Саша – ничего этого не случилось бы.
Фроленко. Да… Саша… Несчастная русская революция – все в ушах звенит. И так попасться, так глупо попасться! Кому? Саше! Это фатум. Сам, сам шел в силки. Надо кончать. Андрей торопит – главные силы Исполнительного комитета здесь, в покушении. А надо бы военных использовать, рабочих.
Фигнер. Андрей и там успевает.
Фроленко. Кажется ему, что успевает. Он и в подкопе, он и здесь. И завтра пойдет. Надо кончать, кончать!
Фигнер. Ты так говоришь, точно за завтрашним днем ничего уже и не будет, ты совсем оставил мысль, что это только начало…
Фроленко. Я ничего не вижу, только вот. (Показывает, как соединяют провода.) Только вот это.
Фигнер. Напрасно. Представь – царь убит. Правительство растеряно. Спокойное, но твердое письмо Исполнительного комитета. Пункты с требованием амнистии и свобод. Мы выделяем группу для переговоров с правительством, другую для переговоров с либералами. Кому суждено умереть завтра, тот умрет. Но тем тяжелее бремя живых…
Фроленко. Вера, ты феномен, а я забыл всю свою латынь. Наверно, кинусь в деревню, для политики не гожусь…
Фигнер. Ладно. Кинешься туда, куда пошлет Исполнительный комитет. Давайте еще раз пройдем план – здесь мелочь каждая может оказаться роковой. Наблюдение показало – на разводы караулов в Михайловский манеж царь ездит по Невскому.
На авансцене высвечивается с т у д е н т к а.
Студентка. Мы наблюдаем за ним уже месяц. Мой пост от Публичной библиотеки до памятника Екатерине. Если царь свернет по Малой Садовой, я дам сигнал, выну платок, вот так!
Фигнер. Вероятнее всего, он свернет по Малой Садовой, подсчет маршрута подтверждает нам это.
Высвечивается Якимова.
Якимова. А я опять, как в Александровске, хозяйка. Только теперь мы не кожевенный завод ставим, а на Малой Садовой сыры в лавке продаем, и муж у меня, конечно, есть, только уж не Андрей. Подкоп ведем из нашей комнаты, окно завешиваем, чтоб с улицы света не видать. А свет толъко что от лампадки перед иконой Георгия Победоносца… Тяжело, особенно как на сточную трубу наткнулись. Вонь была такая, что мужчины больше двух минут в подкопе не выдерживали – в обморок падали…
