мко.) А вот горяченькие, вот свежие с мясом, горяченькие с мясом!..
Сановник. А ты кто такой, голубчик, не из тех ли злодеев?
Крестьянка. Они и сгубили голубчика нашего, они и сгубили.
Крестьянин. Бей его, ребята!
И тут же несколько человек кидаются к студенту с криками «злодей, кровопивец», студент, царской крови захотел.
С него срывают пальто, шляпу. Офицеры бросаются на толпус криками «осади, осади». Первый офицер (командует). Оттеснить их с мостовой!Растерзанный студент с трудом вырывается и исчезает.
Офицеры прогоняют толпу.
8
Домик в трех верстах от вокзала Курской железной дороги в Москве, Перовская одна. Прислушивается, потом дергает за веревку, привязанную к крышке погреба. Оттуда с трудом вылезает Михайлов.
Михайлов. Соня, там вода в галерее, мы сделали плотину, я спину в плотину упер, бураном сверлю и чувствую – задыхаюсь, воздуха нет, свеча гаснет, я зажгу – опять гаснет. У меня голова закружилась, руки не действуют боле, сердце колотится, круги в глазах, я в могиле. И веришь ли, в первый раз я заглянул в холодные очи смерти, в первый раз, не так умственно, когда представляешь, как умрешь – на эшафоте или от пули; я умирать стал, кончаться и, знаешь, к удивлению своему и даже к удовольствию, был совершенно спокоен… Соня, а ведь кто не боится смерти, тот всемогущ.
Перовская. Да, Саша. А воды много?
Михайлов. Много, ночью триста или четыреста ведер выпили. Несчастная русская революция!
Условный стук в дверь.
Открой, купец твой идет, наши.
Перовская открывает, входят трое молодых людей.
Первый народоволец. Дождь все идет!
Второй народоволец. Что с водой делать?
Михайлов (раздраженно). Что делать? Несчастная русская революция! Стыдитесь! Втроем ходите! Да что же такое? Здесь же пять скрытых проходов к дому. Да вы так должны идти, чтобы один другого не видел, да вы спиной должны чувствовать, есть на вас глаз или нет.
Третий народоволец. Ну, дворник наш на любимого конька сел!
Михайлов. Любимый конек!.. Несчастная русская революция! Да третьего дня я сорок минут шел за тобой, и ты не чувствовал, что тебя проследили. Конспиратор!
Третий народоволец. Да что же я мог сделать, мне останавливаться было нельзя, свернуть разве?
Михайлов. Свернуть… А куда – ты знал? Все проходные дворы улицы, по которой шел, – знал? Нельзя останавливаться? Тысячи способов есть! Нагнись, ботинок завяжи, на женщину посмотри, задумайся, точно вспомнил что-то, спроси у прохожего, зеркальце вынь – усы поправь… Так нельзя. Мы должны контролировать друг друга, все слабости наши, вплоть до интимных, мы должны знать. Что у каждого в кармане, в бумажнике. Надо выработать привычку к взаимному контролю, чтобы контроль вошел в сознание. И чтоб не был обидным. Мы часть механизма, мы должны быть пригнаны друг к другу, вот как колесики часов, иначе нельзя!
