Оба оперативных сотрудника были в восторге от своего улова: «Вайрлес»; разоблачения Бориса Белицкого, агента-двойника, действовавшего против ЦРУ, которому уже не суждено спеть «Звездно-полосатый флаг» тем необычным способом, какой предложил проверявший его оператор полиграфа; дело красавца-армянина и та серьезная опасность, которую Кайзвальтер уловил в операции с Пеньковским; микрофоны в стенах американского посольства в Москве; проникновение в английские спецслужбы в Швейцарии; информация, которая должна была привести к аресту Уильяма Джона Вассала, клерка британского адмиралтейства; новая деталь о компрометации на сексуальной почве Эдварда Эллиса Смита, резидента ЦРУ в Москве; советское проникновение в действия ЦРУ, направленные на вербовку пылко влюбленного сотрудника КГБ в Вене; прокат автомобилей КГБ и другие профессиональные хитрости в Женеве; система «литра» — впечатляющий перечень.
Бэгли, не чуя под собой ног от радости, доложил Джеймсу Энглтону о своих встречах с Носенко в Женеве. Энглтон приветствовал его с энтузиазмом отца, маленький сынишка которого с триумфом притащил домой дохлую бродячую кошку.
В пантеоне перебежчиков Энглтона имелось место только для одного божества. Анатолий Голицын предсказал это; он предупредил, что другие перебежчики или агенты, опровергающие его предупреждения о наличии «крота» в ЦРУ, не будут восприниматься всерьез. По мнению начальника контрразведки, именно так и получилось с Носенко, с его объяснением причины приезда Ковшука в Вашингтон и твердым заявлением, что он не знает никакого советского агента по кличке «Саша», работающего в ЦРУ.
«По возвращении я думал, что он был искренним, — вспоминал Бэгли. — Я был полон энтузиазма в отношении Носенко. Энглтон сказал: „Прежде чем организовать следующую встречу, я хотел бы, чтобы ты посмотрел дело другого перебежчика, Голицына“. Я прочел досье, пришел и сказал: „Что-то не так. Думаю, мы получили не то, что нам надо“».
Позднее говорили, что Энглтон использовал всю свою огромную силу убеждения, чтобы воздействовать на Бэгли и склонить этого более молодого сотрудника к своей точке зрения. По словам Бэгли, не все было именно так. Разве не Энглтон повлиял на точку зрения Бэгли? «Нет, — ответил тот. — Информация изменила мою точку зрения»[72].
В ЦРУ наметилась тонкая трещина, которой со временем суждено было обернуться катастрофическим землетрясением. Начиная с этого момента группа лиц в ЦРУ во главе с Энглтоном и примкнувший к ней Бэгли должны были создать непоколебимую убежденность в том, что Юрий Иванович Носенко является подставой под контролем КГБ. «Война перебежчиков» началась.
