Тем временем на реке появились лодки и барки нижегородских купцов. Один из них, Трофим Репа, по прошлогоднему Михаилову заказу привез сохи, бороны и другой крестьянский инвентарь, из стада пригнали крепких рогатых волов - и работа закипела. Как только через все поле пролегла первая волнистая борозда и по сырой земле, растревоженной сохой, в поисках червей важно заходили маленькие грачи, Михаил окончательно уверовал в успех задуманного им дела.
В этот день, когда наконец последний участок поля был засеян отборным зерном и заборонован, с неба, как на заказ, посыпал, точно сквозь сито, теплый мелкий дождь.
Все забились в землянку. Темные тяжелые тучи заблистали голубыми вспышками тонких молний, и по всему небосклону прокатился первый грохот. Весенний дождь короток - как внезапно начался, так внезапно и закончился. Вновь засияло солнце, и разноцветная легкая радуга встала аркой над серебристо-зелеными дальними холмами.
- Ишь ты! - радостно подивился на дождь рослый крестьянин Петр, широколицый, бородатый, с тонким длинным носом, выбранный Михаилом за старшего. - Боженька нашу работу поливат. Знать, золотистая уродится на славу!
Михаил засмеялся, шлепнул его по крепкому плечу.
- На славу, Петро, на славу!
- Верно ли, Михал Авдевич, что бек через четыре года отпустит нас на Русь? - спросил маленький мужичок Захарка, весь кудрявый, как барашек, выступив из-за широкой спины Петра.
Улыбка сошла с тонких губ Михаила, он покачал головой, глядя на мужичка, и сказал:
- Раз бек обещал, так оно и будет. И коль я вам это говорю, знать, это так. Мне без толку языком молоть не пристало. Будете работать как надобно поедете домой. Я вот вам ишо што скажу, робята: в лепешку расшибусь, а вас на Русь отправлю!
Тут в разговор вмешался высокий носатый парень, Егор Белов, человек упрямого и вздорного характера. Егор был космат, всегда угрюм и ворчлив не в меру.
- Много - четыре-то. Срезали бы годочка два.
У Ознобишина сузились глаза, и он до хруста в пальцах сжал рукоять плети; он обиделся и разозлился одновременно: уж кто-кто, а Михаил-то знал, что такое рабский труд, другой бы и за восемь лет вместо десяти рассыпался в благодарности, а этому и четыре много... Однако он ответил, не повышая голоса:
- Ты нанимался али тебя купили? Чего молчишь? Купили с потрохами, потому что ты раб. Ежели бы не я, тебя и в живых-то не было. Забыл, какой был? И руки не мог поднять. Мы тута не на торжище. Оговорен срок. Раз и навсегда. И ничего меняться не будет. Уразумел, глупая башка?
