- Какова тысяцка?
- Боярина Алексея Петровича.
- Убили котора?
- Ево.
- Кто убил?
- Подосланные воры. От Вельяминовых. На дыбе те признались. И на бояр Вельяминовых показали. А бояре к рязанскому князю Ольгу перебегли. Убийц-то казнили головной казнью, а подлинные виновники ево смерти неотмщенные остались.
- Тебя-то они за что?
- А за то, что один неустанно перед великим князем их вины изобличал, просил их словить.
- Словил?
- Где там! - Михаил отмахнулся. - Сами словили.
- Впредь умнее будешь! - спокойно заключил Бабиджа. громко отхлебнул из пиалы и, пустую, поставил подле своих ног.
Михаил наклонил голову, глянул на свои колени, как бы оправдываясь, произнес:
- Подло боярина убили. В Кремль вызвали ни свет ни заря, дескать, князь кличет... и на площади-то, в темноте, ево и зарезали.
- Они, как собаки, грызутся из-за свово добра, а ты - раб. Тише должен быть.
- Не раб я...
Бабиджа покачал головой, дивясь гордыне русского, возвел глаза к темнеющему небу, сложил перед грудью руки.
- Все мы слуги Аллаха, - заключил он смиренным голосом, перевел равнодушный взгляд на Михаила. - Я тебя спас. За это нужен большой выкуп. О том в Сарае потолкуем. А пока ступай.
Михаил понял, что теперь ему из Орды добром не выйти. Если бек запросит сотню золотых, где он их достанет? Да напиши он жене продать все, что у него есть: избу, скотину, одежду, - все равно не наберется и половины. А что останется ей самой, молодой, одинокой, с ребенком на руках? Мало ли он видел таких одиноких вдовиц, мыкающихся по свету с младенцами да стариками? Ходят по миру, нищенствуют, стоят на паперти. Пропадет совсем, а его не выручит.
"Рожна им соленого, а не выкуп, - подумал Михаил. - Пусть везут. Убегу!"
Прошло два дня, а он все думал о побеге. Он вспомнил бежавших полоняников, с которыми ему случалось говорить. Все в голос твердили об ужасе татарской неволи, о тоске по отчине, о трудности, а порой и невозможности побега из Орды и о том, что на это все-таки решаются многие, несмотря на грозящие муки и смерть. Как ни тяжко было на Руси, а на чужбине во сто крат горше! Однако отважному сердцу никакая неволя не страшна. И как бы ни было долго и тяжело Божье испытание, но и ему когда-то приходит конец. Это утешало, и Михаил, сидя на тюках и свесив ноги, поглядывал по сторонам, тщетно пытаясь запомнить путь.
Глава седьмая
Возле самого Сарая на караван обрушился сильный дождь, настоящий ливень.
Михаил Ознобишин шел возле арбы, держась за передок. Вдоль дороги тянулись рядками низкие кудрявые деревца, а под их мокрыми ветвями укрывались от непогоды странники и нищие, мальчишки с козами, грязные собаки.
