- А тебе не кажется, - (у Юльки с нравственностью всегда были нелады), что такой мужик тебе и нужен?
Я что-то вякнула про Петера.
- Знаю я все про твоего Петера. Ты чего себя заживо-то... На похороны позовешь?
- Не-а. Я брошусь в речку. От неразделенной любви. Как та девочка из первого репортажа.
* * *
...Визу в Эстонию дали только на месяц.
Весь июнь лили дожди. Мы съездили в Пярну: гуляли по сырому песочку, чертили веточкой слова-загадки.
Сперва я захлебывалась от злости: сдержанность Петера великолепно иллюстрировала байки о прибалтийской "горячности". Началось это, конечно, не в июне, а гораздо раньше. Плакать не умею, поэтому оставалось только тихо беситься. Принуждать не люблю.
Потом наступила апатия. Весь июнь мы довольно мирно просуществовали с Петером: гуляли по магазинчикам, слушали джаз, пили пиво, наносили визиты его знакомым; в Пярну бродили по побережью, играли в бильярд, как-то раз нас даже занесло на пляски для финских пенсионерок... Петер сказал, что в Эстонии все дешевле, чем в Финляндии, и отдых - в том числе. Вот они и валят, старушки-то.
Дома у Петера мне отвели комнату. Он несколько раз наведывался ко мне "под покровом ночи", но все уже было не то, я ничего не хотела. К тому же раздражало, что после по утрам все сидели с улыбкой Джоконды на лицах. Правда, когда мы уехали в Пярну, Петер добросовестно выполнял свои "обязанности". От этой добросовестности просто тошнило. Вообще-то мне было уже все равно. Моя интимная жизнь потерпела крах.
Зато мы подружились с мамой Петера. Добродушная, чуть суетливая женщина. Обещала научить меня пироги печь. Все посмеивалась над Ханнесом, батюшкой Петера. Длинный, востроносый, с минимальным чувством юмора. Какая-то шишка у них на телевидении. Он даже утреннюю улыбку Джоконды не мог выдавить.
Еще были две сестрицы - одна из них двоюродная, приехала из Вильянди "погостить" (отвратительное слово) - обе с непонятными именами и дежурными улыбочками.
Ну и что. От этой семейственности, дружных завтраков и ужинов на меня повеяло таким теплом, таким... покоем. Вернувшись в объятия Катерины Васильевны и ее благоверного, хотелось выть. Мама живет за городом, каждый день не покатаешься. Спасибо тетке - выручила с жильем.
Спасибо-то - спасибо, а в холодильнике - банка майонеза, и все. Мажешь на хлеб и ешь, пока желудок не взбунтуется. Еще есть пять пачек геркулесовой кашки. Видеть ее не могу.
Хочу заходить в крошечные магазинчики, касаться кончиками пальцев мяконьких вещичек. Скользить взглядом по остроконечным крышам, слушать речь, похожую на детский мячик. Хочу бродить под огромным зонтом по глянцевой булыжной мостовой. Смотреть на городское море, глотать его горьковатый сырой ветерок.
