Не смогли сохранить: радость душевного покоя. Когда - только брать, не отдавая.
- Ну что ты?
Промолчала.
Он тянет вверх сырой свитер. "Что ты..."
Руки взмывают. Горлышко свитера упрямится.
Он ушел через пару часов. Приезжал из дома. Через весь город ехал.
Все те два часа, что он был здесь, я плакала. Я прощалась с ним. Даже не спросила, почему - "никогда". Просто прощалась. Так незаметно они и подкрались - подробности боли.
* * *
- Петер! Как будет по-эстонски "сучка"?
- Собакка? Коэр.
- Спасибо, Петер.
* * *
...На следующее утро телефон запиликал, когда я уже обувалась. Работы для меня никакой не было; я позвонила подруге, которую не видела сотню лет; напросилась в гости. Подруга пребывала в состоянии транса: друзья до весны подкинули ей крольчиху... а та оказалась в "интересном" положении. И готовилась вскоре прижать к пушистой груди бесчисленных ушастых отпрысков.
- Представляешь? Вот пришлю им счет на капусту в эту их Аргентину! Разъездились!
Так жаль было упускать вечер; жизнь.
Но я собралась и поехала смотреть на крольчиху.
Да, еще: утром звонил Балашов.
Сказала ему, что, пожалуй, надо бы завязать со всем этим.
Тоже - жаль. Но я всегда спрашивала себя: кого ради? Нет того, из-за которого мне стоило бы умирать. Даже чуть-чуть.
Если бы он - действительно - полюбил: так, как бывает - ... Если бы. Тогда - пусть - подробности боли. Ведь это будет уже - дар свыше. И я безропотно приму его. Но - только...
- Только после тебя, Балашов.
Вернулась от крольчихи в двенадцатом часу: так боялась домой ехать. Около полуночи зазвонил телефон. Сорвала трубку. На пару секунд - обрывок музыки... откуда-то издалека, из глубины. Затем - короткие гудки.
Села на кровать, не переодеваясь. Ждала: покорно, печально.
Не приехал.
* * *
(Он потягивается, садится на стол. Облокачивается на ксерокс.
- И однажды мы поймем, что не любим друг друга.
Старается быть искренним. Чтобы - никакой патоки.
Но без патоки женщину не приручишь.
Солги! И я буду твоей "собаккой".
Не хочешь. Ты труслив или гуманен?
Хорошо. Тогда - на неделю - но: полюби.
- Демьянова, я и так тебя люблю.
Это не та смерть, которой я достойна. Желала иной: быстрой, яркой, мучительной. Смертельной.
А мне говорят: умри... чуть-чуть.
Не умею. Не хочу.
..."Любовь", "смерть", "вечность"... Мы по-разному верим в эти заклинания.
- Для тебя, Иван, эти понятия - лишь хитросплетения звуков и смыслов. Тебе стало бы стыдно, узнай ты, как глубоко люди их ощущают. Скажем так: есть граница стыда в виде разницы в чувствах при словце "никогда". Даже представить себе не могу, связаны ли в твоих мозгах слова "похороны" и "скорбь".
