А на следующий день, сразу после завтрака, когда вернулись из столовой к своему корпусу, Лёнчика, распустив строй, подозвала к себе пионервожатая. Лёнчик подошел к ней, и она, выдержав тяжелую паузу, глядя на него так, будто хотела прожечь его взглядом насквозь, проговорила:
– Ты что же это такая ябеда? Думаешь, с директором знаком, так можно ябедничать?
– Я? Ябеда? – оглушенно воскликнул Лёнчик. Кем-кем, но ябедой он никогда не был. – О чем вы?
– О том! – сказала пионервожатая. – Смотри, есть способ ябед учить, чтоб им неповадно было. Про «темную» что-нибудь слыхал?
– Про какую темную? – потерянно спросил он.
– Хочешь узнать? – Губы пионервожатой неожиданно сломала улыбка. Но это была совсем не веселая улыбка. Лёнчик воочию увидел, что это такое – «злорадная улыбка», про которую он раньше только читал. – Будешь еще ябедничать – узнаешь. Не избирали, видите ли! Обидно, что не ты председателем стал? Смотри, и из звеньевых полететь можешь!
Теперь Лёнчик все понял. Это она имела в виду их разговор с Гринько! Но ведь он действительно не ябедничал, он просто сказал Гринько, как было.
– Я не ябедничал, – проговорил он упрямо. – А то, что мы председателя не по правилам выбирали, – так разве нет? Выбирать нужно достойного, а не того, кто сам хочет. Из нескольких кандидатур.
Пионервожатая, по-прежнему прожигая его взглядом, взмахнула рукой – будто хотела ударить по губам. Хотела – но удержалась.
– Он еще будет о правилах рассуждать! Вырасти – тогда рассуждай. Если останется такое желание, – добавила она после паузы.
Пионервожатая ушла в корпус, оставив Лёнчика перед крыльцом, Лёнчик стоял – и не знал, что ему делать. Минуту назад, когда шел в строе, были планы, знал, чем займется, – теперь все стало неважно. Хотелось просто бесцельно брести. Неизвестно куда, неизвестно зачем. Саса-Маса с веранды корпуса смотрел на него, ожидая, когда Лёнчик поднимется наверх, – Лёнчик повернулся и пошел прочь от корпуса.
В конце концов он оказался в лесу. Лес рос прямо на территории лагеря, в десятке метров за корпусами, но это был густой, настоящий лес, и ходить в него запретили сразу, как приехали. Наверное, он потому туда и свернул, что ходить в лес было запрещено. «Вот тебе, на, получи!» – что-то вроде такого, обращенного к пионервожатой, звучало в нем. В одном месте уходящие к небу ели далеко отступали друг от друга, давая солнцу свободно проникнуть к земле, и между кустарниками обильно росла земляника. Июнь стоял не жаркий, она не успела созреть в положенный срок, и сейчас ее кусты были густо усыпаны крупными шерстяными ягодами. Лёнчик присел и принялся рвать землянику. Объедал один куст – и переходил к другому. И к следующему, к следующему. Еще вокруг росло, заметил он, много брусники. Но бруснике было совсем рано, только листья, и он вспомнил, что перед отъездом брусничный лист попросила их с сестрой привезти бабушка. Она очень любила пить зимой чай из брусничного листа. Раньше ходила за своим листом в ближайший к поселку лес, но последний раз вернулась пустая: лес год от году вытаптывали все больше, и вот наконец брусника в нем исчезла. Надо бы, отметил про себя Лёнчик, не забыть, нарвать перед возвращением этого листа побольше.
