– Ну? Что тебе нужно?
– Мяа!
– Мяса хочешь?
– Мяа!
– Вон же ты еще вчерашнюю кашу не съела.
– Мяа!
– Что ты заладила одно и то же! Съешь сначала кашу, а тогда уж проси мяса.
– Мяа!
– Бессовестная ты, бессовестная. Ну на, если тебе не стыдно.
Как же, дождешься, будет ей стыдно.
И тут-то ей и пришло в голову: да что такого особенного в этой кошке! Это было начало. Слово было произнесено. И она с наслаждением шептала: «Старая дура!», когда кошка вдруг кидалась догонять упавшую катушку, – кидалась с мрачной рожей, словно сама себе удивлялась.
Конечно же, на работу она постаралась выйти как можно раньше. Анатолий заметил, что ее восемьдесят рублей погоды не делают, но это было не возражение, а сообщение чисто информационное. Наверно, все же понимал, что ее восемьдесят рублей заметно улучшат финансовый климат. Остальное шло как раньше. Родственники мужа при встречах по-прежнему старались усилить в ней восхищение их семейством (именно усилить, так как в наличии этого восхищения они были уверены), но только укрепили ее в оборонительной позиции: да кто они такие, что они из себя строят! Оказалось, что у каждого из них масса изъянов, в лице, в фигуре, в походке, в дикции, в образовании, в одежде, в уме, во вкусе, в жилищных и семейных условиях и зарплате. Последняя бывала и постыдно малой, и незаслуженно большой.
В то же время уважение к себе росло в ней – точнее, росло то чувство, которое обычно дается уверенным выполнением профессиональных обязанностей, в важности которых человек убежден; а росло оно в ней потому, что она нравилась всем членам Ученого совета, особенно на банкетах – там она была нарасхват, – а председатель определенно оказывал ей знаки внимания. Поэтому в той табели о рангах, согласно которой, по ее представлениям, распределялось право на уважение – в ее женском отделении, конечно, – она занимала место, во всяком случае, гораздо выше кандидата наук в мужском отделении, – что-то возле доктора. Это даже мешало ей регулярно сдавать экзамены в Политехнике, благо там можно учиться хоть двадцать лет – не забирай только документы. Ведь она и так была чем-то вроде доктора – в той степени, в какой доктор питал к ней слабость. Вообще, жены ставят себя на то место женского отделения, на котором стоят их мужья в мужском. Так ей казалось. А в ней старались вызвать восхищение, указывая на двоюродного брата Анатолия, доцента строительного института. Или на поэта, на слова которого в каком-то Доме культуры сочинена какая-то праздничная песня и исполнена каким-то ансамблем того же Дома той же культуры. Смеяться некому.
