— Нет, нет, это не моя дочь! — исступленным голосом прошептала Рита, изображая маму. — Это камера виновата, с ней что-то случилось!
Рита представила круглые мамины глаза, а в них — неподдельный ужас. Потом уже своим собственным, нынешним голосом Рита ответила:
— Мама, это не я. Ты видишь одного… человека. Его зовут Иван Гришкин. Я стала им… На время. Так надо.
Рита умолкла. Ей не хотелось отвечать мамиными словами. Скорее всего, трубку перехватил бы папа… Петруша тоже захотел бы посмотреть, что случилось с сестрой.
«Но волосы отмоются», — отрастут, сказала себе Рита и смело посмотрела в зеркало. Бабушка права: жизнь — качели. Так и летаешь на них: от хорошего — к плохому, от плохого — к хорошему.
Но… кто это там, в глубине стекла? Это не ее лицо, это лицо Ивана. Неужели… неужели перевоплощение, которое начала она сама, продолжается?
— Привет. — Она увидела, как двигаются губы на широком лице. Быстро обернулась.
— Фу-у, ты так тихо вошел, я не слышала.
— Вот, — сказал он, — тебе.
— Что это? — Она смотрела на сверток.
— Подарок. Я хотел дождаться дня рождения, но не мог.
Рита приняла сверток, перевязанный зеленой ленточкой.
— Ого, — пробормотала она. — Что это…
Пальцы развязывали узелок на ленте, он был странный, но Рита умела распутывать самые замысловатые. Папа научил, когда пытался вырастить из нее девочку с мальчишескими талантами. Правда, мама быстро остановила его, пообещав родить настоящего мальчика. А девочка пускай ею останется. Но кое-чему он успел научить Риту.
Рита развернула бумагу. Ого! Она увидела то, о чем мечтала. Она держала в руках унты из оленьего меха, расшитые бисером. Рита сразу узнала солнечные круги — особый знак семьи Ивана Гришкина. Но в орнамент входили не только они.
— Елочки-человечки-тропинки-речки… — бормотала Рита.
— Твой размер, — заметил он. — Когда ты спала у нас дома, я измерил твою стопу, — признался Иван.
— Ты? Я не слышала…
— Нет, — он улыбнулся. — Ты пробежала двадцать километров на лыжах. После этого спят, как говорит отец про ездовых собачек, без задних ног.
Рита покраснела.
— Я мог бы измерить твой след на снегу, — добавил он, — но тогда размер вышел бы неточным. Мама хотела и девочки тоже, чтобы они тебе подошли. Они шили их все вместе. Украшали тоже.
Она хотела кинуться ему на шею, расцеловать его. Сказать, что целует вовсе не его, а его маму, сестер… Но удержалась.
— Спасибо, Иван. Передай своей маме и девочкам, что я… что мне… Ну в общем, здорово…
