— Он сказал, что если я дальше буду петь, то стану настоящим «звенящим мальчиком». Мамин дедушка был шаманом. Только он не манси, а алтаец. Моя бабушка тоже.
— Значит, ты всего наполовину манси? — удивилась Рита. — Твоя мама алтайка?
— Да. Мои родители познакомились в техникуме, они учились в Барнауле, это на Алтае.
— Я знаю, — кивнула Рита. — Но почему дедушка разрешил твоей маме учиться пению, если у вас это запрещено?
— Мама запела сама, она не училась. Когда ей оставалось до появления на свет три месяца, ее мама, моя бабушка, заглянула в гнездо певчего дрозда.
— Ну и что? — нетерпеливо подгоняла Рита.
— Там сидели птенцы. Они родились, чтобы петь. Говорят, поэтому моя мама тоже запела.
Рита неуверенно улыбнулась, потом отвела взгляд от Ивана. Ей захотелось проверить, она еще здесь или уже заблудилась. Потом быстро посмотрела на Ивана. Если даже заблудилась, то вместе с ним. Это нестрашно.
— Думаешь, я сочиняю? Для таких, как ты, в нашей жизни много сказочного. Но я рассказал тебе правду.
— Для таких, как мы? Ты про кого?
— Про тех, кто не манси, не алтайцы, не ханты. Вы уже рассказали друг другу все сказки, а мы еще нет. Для нас горловое пение — не сказки. Это не я пою. Моим голосом рассказывают о себе звери, птицы, деревья, травы, ветер, гром. А теперь ты попробуй. Вдохни в себя столько воздуха, сколько войдет в легкие.
Рита открыла рот, вдохнула. Она повернула к Ивану лицо с надутыми щеками. Он потянулся к ней, ткнул пальцами в обе щеки. Они опали, как детский шарик, противно щелкнув.
— Ты что! — Рита нарочито возмутилась и покраснела. Сердце зашлось, как после длинной дистанции на лыжах.
— Воздух набирают в легкие, а не в щеки, — объяснил Иван. — Давай снова, вместе со мной.
Они со свистом втянули воздух, Рита услышала, как из самой глубины Ивана поднимаются урчащие хрипы.
Она еще раз попыталась, но услышала собственное рычание, оно исходило не из глубин. Оно повторяло вопль голодной кошки, наконец-то увидевшей кусочек колбасы.
Иван прервал свое пение.
— Если объяснять по правилам, то запомни — все дело в диафрагме. Она вот здесь. — Он похлопал себя по животу. — Старики называют ее вместилищем звуков. «Звенящие мальчики», профессиональные артисты, научились лучше всех управлять диафрагмой. У них звуки низкие, длинные, непрерывные. Они такие во всех стилях горлового пения.
— А эти стили сильно отличаются? — спросила Рита.
— Конечно. Тувинское пение отличается от алтайского и от монгольского. Но все подражают звукам природы.
