— Ох, — фыркнула Рита.
— Ну да, — настаивал Иван. — Такие волосы нравятся мужчинам. — Он улыбнулся. — Мне тоже. Только настоящие. А у тебя настоящие. — Он протянул руку и погладил волосы, которые падали на спину Риты.
Рука обожгла спину еще сильнее, чем взгляд Любы, который устремился на нее. Рукой в перчатке, оттопырив мизинец, она держалась за плечо парня из десятого класса.
— А я, — вдруг осмелела Рита, — я тоже никогда не видела вблизи таких черных волос. Они жесткие? — Она протянула руку и прошлась по ежику волос.
— Ну и как? — тихо спросил Иван.
— Интересно, — уклончиво ответила Рита. — А еще интересней услышать, как ты поешь.
— Приходи завтра в четыре. Будет репетиция концерта для спонсоров.
— Приду, конечно.
— Галина Даниловна, наша директриса, говорит, что каждый может что-то предложить для концерта. Ты слышала, они приедут в весенние каникулы?
— Ох, это еще так неско-оро, — протянула Рита.
— Но мы должны удивить гостей чем-то, как говорит она, не тривиальным. А на это нужно время, — ответил Иван. — На самом деле, спонсоры вкладывают совсем не тривиальные деньги в нашу школу-интернат, сама видишь.
— Может быть, мне тоже что-то приготовить? Например, упражнение с лентой? Я еще не забыла гимнастику, — на ходу придумала Рита.
Они танцевали, болтали… Кажется, впервые за полтора месяца новой жизни Рита чувствовала себя так свободно.
Если честно, отправляясь в школу-интернат, она приготовилась к схватке. Она не манси и не ханты, а русская девочка, по странности обстоятельств попавшая в чужой мир. Всего на один год, только на девятый класс, как обещали родители. А эти дети оленеводов и охотников учатся вместе с первого класса и до последнего. Они — свои. Она — чужая.
Но, как оказалось, кто он — свой или чужой — определяется совсем не так, как она думала.
Сказать, что Рита никогда до сих пор не влюблялась, было бы неправдой. Влюблялась, да еще как. В детском саду, в лагере, во дворе. Но по-другому. Она влюблялась в красивую курточку, в джинсы, в велосипед, в мопед. Теперь она видела только Ивана. Спросить ее, как он был одет на дискотеке, — она бы не ответила. Но она могла сказать, что от его взгляда то краснела, то бледнела. У нее изменился голос при нем — точнее, интонации, которые удивляли ее. Она заметила, как у нее дрожали пальцы, когда он брал ее руку в свою. У него горела рука в ее руке… От него так хорошо пахло — свежестью, зимой, хотя в зале жарко. Ей хотелось спросить чем. Но она не посмела.
