Какими бы ни были чувства, а защита от страданий приходила только из сознания. Оттуда, где он был одинок. Собственно, с одиночества все начиналось. Мир сжимался до размеров комнаты. Затем приходил Бог, который всегда был в нем, возвращались спокойствие и силы. Мир снова становился огромным. Но на пути к этому страдания были неминуемы. Мудрость – это привычка страдать. И он это понимал.
– Я уйду от вас. Уйду навсегда. Буду один жить в лесу. Найду другую маму, которая меня будет любить, – это кричал, рыдая, близнец, сбегавший по лестнице вниз.
Ничего не видя, он бросился под стол, за которым сидел священник, и скрылся за скатертью, спускавшейся почти до пола. Были слышны его всхлипывания и причитания.
– Ксюха… ненавижу… всегда, они ее защищают. Уйду… тогда увидите. Еще поплачете…
Его бормотание затихало и вскоре перешло в шепот. Прошло несколько минут, и отец Феодосий почувствовал, что его трогают за ногу. Он приподнял скатерть и заглянул под стол. На него смотрели мокрые от слез глаза.
– А вам не нужен сынок? – шепотом спросил мальчик. – Я хороший. Это Ксюха виновата. Она сама первая начала забирать у меня палку. И сама ударила себя в глаз, а на меня наговаривает все время. Я им не нужен. Их Ксюха радует.
– Ну что ты, что ты? Они тебя любят. Вылезай-ка из под стола.
Он взял мальчика за руку и слегка потянул на себя. Тот секунду сопротивлялся и наконец позволил себя поднять. Священник прижал его к себе и погладил по голове.
– Не расстраивайся. Все будет хорошо. Мама, наверное, испугалась за твою сестру. Но она тебя любит, правда. Тебя как зовут?
– Глеб, а тебя?
– Владимир.
– А почему ты аник и не лечишься?
– Надеюсь, ты вырастешь и сам разберешься, что к чему в этой жизни. Но скажу тебе по секрету, что любовь – это дар Божий, и не каждому он дан…
– Глеб, а ну-ка немедленно иди в свою комнату.
На ступеньках стоял Александр.
– Не пойду. Я стану сыном Владимира и уйду от вас навсегда. И мы будем любить друг друга.
– Иди в свою комнату или я тебя накажу, ты меня понял? – тихо и оттого еще более угрожающе произнес Александр.
По испуганным глазам мальчика было видно, что это произвело на него впечатление. Он побледнел от испуга, но продолжал молча стоять, упорно глядя в пол.
Тут распахнулась входная дверь, и на пороге оказалась Вероника. Ее глаза были красными. Уголки рта подрагивали.
– Александр Александрович, Сан Саныч, – дрожащим голосом проговорила она. – Паша… Паша ушел от меня.
По ее щекам текли слезы. Видимо, ей не хватало сил, чтобы их сдерживать. На вид ей было лет девятнадцать-двадцать, но майка и джинсы чуть большего размера делали ее похожей на нежного подростка. Светлые волосы, наспех схваченные в хвостик, дополняли это впечатление. Но глаза… Глаза были взрослые. Очень взрослые. Они сжались в две черные точки.
