Нищие, придурки, что вы значите? Ведь вы отражаете свою семью, учите, в чем особость ваших близких. Вы соединяете собой воедино величие своих детей, братьев и женщин. Значит, если вы только таковы, ваши семьи – пустая трата времени и человечности.
Апсихе чувствовала, что они видят, какое жгучее блаженство ей доставляет их общество. Ее прикосновение все еще было теплым, сильным и нежным. Произнося то, что они больше всего хотели услышать, она все еще могла говорить о том, что больше всего интересовало ее саму. Без вранья, без кожи, без защиты. Все еще могла отдаться воле мужчин, которых презирала за запах нерешительности, а за запах тела – почитала. Все еще лежала в их объятиях, как на единственно возможной – самой святой и пугающей, соединяющей спасение и проклятие – доске.
Однажды, когда летали мокрые побуревшие листья, Апсихе, сидя на пороге своего дома в халате из сероватого льна, посмотрела на куст, росший у дверей, так, как никогда не видела его – снизу. Быстро убежала в свою комнату, оделась на скорую руку. Нашла какое-то старье или платок, разорвала пополам и обмотала колени. Встала на четвереньки и пошла по комнате. Почувствовала, что распущенные волосы заслоняют вид, повязала платок и опять встала на колени. Нажимая ручку двери в комнату, улыбнулась, потому что жала, как никогда раньше – снизу, подняв руку и задрав голову. В доме никого не было.
Апсихе постоянно меняла жилье, постоянно терлась между новыми сожителями. Если только удавалось, находила такой дом, в котором жили люди как можно большего числа национальностей. Слушала их молча и складывала в голову незнакомые языки. Едва чувствовала, что начинает привязываться к дому, в котором живет, успокаивалась, затыкала уши, забивалась в тихий угол и начинала медленно повторять слово «трубочист». И тут же съезжала.
Теперь Апсихе захотелось встретить кого-нибудь в доме, чтобы взглянуть снизу. Подползала, стучалась в двери других комнат, но никто не отозвался и не открыл. Апсихе прекрасно знала, кто кроме нее живет в этом доме. Но по какой-то странной причине никогда не видела их лиц. Если кто-нибудь их них и находился дома, то шатался вдоль стен в маске. Они приманивали через окно всяких зверей и птиц, запихивали их друг в друга, перекидывались этими тюками из зверей и птиц, пока весь тюк не заболевал и не подыхал. Поэтому Апсихе не удалось всмотреться в людей, с которыми жила.
Не обнаружив ни одного жильца дома, Апсихе на четвереньках спустилась по лестнице на первый этаж и вышла на улицу. Уже когда ползла вдоль живой ограды, увидела, как вблизи выглядят горки сметенного мусора и земли, неживые жуки и как беспечно пострижена снизу ограда. Тротуар, мокрый от прошедшего дождя, был поделен на необычно большие плиты с красивой шероховатой поверхностью.
