Во время моего первого и последнего визита к псих-врачу я так, это уж точно, не выглядел. Хотя бы потому, что сотни баксов, вырученных за картину, могло мне элементарно не хватить. Эти шринки шинкуют «капусту», только подноси. «Должно хватить, – заверил меня Эдди. – К эмигрантам из Восточной Европы у него слабость. Жена у него чешка, в смысле венгерка». – «Так чешка или венгерка?» – «А разве это не одно и то же?» Пришлось выучить с десяток слов на двух языках – я должен был, кровь из носу, произвести хорошее впечатление. Между нами, я уже дошел до ручки. Это был мой последний шанс. Вообще-то в это выворачивание души наизнанку, которое честнее было бы назвать выворачиванием карманов, я верил, как в загробную жизнь. Но тот же Эдди клялся и божился, что доктор Шорт вытащил его буквально с того света. Бедняга Эдди свихнулся на русских ракетах. Он был убежден, что все начнется с Нью-Йорка. Он прятался в подвалах домов, но нигде не чувствовал себя в безопасности. Совершая вынужденные короткие перебежки, он мчался, прикрыв голову газеткой и петляя как заяц. Всех ньюйоркцев, ежедневно подвергавших себя смертельной опасности, Эдди считал законченными шизами. Вскоре после нашего знакомства его фобия перешла в новую фазу. В результате математических расчетов Эдди пришел к выводу, что никакой подвал от ядерного взрыва его не спасет, а значит, надо зарываться глубже. Таким идеальным бункером представлялась ему подземка, где, как он выяснил, уже проживала половина Нью-Йорка. В этих катакомбах Эдди окончательно сгинул, завещав меня доктору Шорту.
Доктор был чем-то похож на Уильяма Хёрта в роли психиатра, который разрывается между двумя чокнутыми сестричками. Такой выпускник престижного университета в интеллигентных золотых очках – перелопатил гору умных книжек, а теперь подгоняет под них живых людей. И все же он мне скорее понравился. Он не стал набивать себе цену, рассказывая о благодарных пациентах в Лапландии и на Мадагаскаре. Он предложил мне настоящий кофе вместо бурды, которую принято давать в подобных заведениях, и буднично так, не давя на психику, спросил: «Ее зовут?..» Наверно, на лбу у меня прочел или случайно в «яблочко» попал. Почему-то мне сразу захотелось выложить ему все как на блюдечке.
– Если бы я знал, как ее зовут, я бы здесь не сидел. Я бы открыл телефонный справочник и через час купался в «дельте Амазонки», вместо того чтобы устраивать душевный стриптиз перед умником с гарвардским дипломом.
