В начале августа, прикинь, элита съехалась в Пекин, но там недолго пировали: как это водится у нас, в начале августа как раз случилась битва за Цхинвали. Давно министры оборон нарыв давили с двух сторон; грузинский вождь, себе на горе, решил начать ночной обстрел и так на этом погорел, что наш ответ дошел до Гори. «Давить, давить! – кричал иной. – Опять горжусь своей страной!» Россия грезила расплатой. Война входила в каждый блог. «Мои мольбы услышал Бог!» – ярился карла бородатый. «Уродец! Галстуки грызи!» – но тут вмешался Саркози, спасая честь Саакашвили и меж столицами мечась; мы отступились, но тотчас признать Осетию решили. Мир поворчал, но проглотил. Расположение светил внушало нам, что счастье вечно, что с рук сойдет любая блажь; гламур примерил камуфляж… Но в этот миг случилось нечто.
…Сказать по совести, для нас их кризис был бы в самый раз – урок любому либерасту: их доллар тонет как топор – а мы не видим их в упор и в шоколаде по контрасту! Но оказалось – в новый век от их проклятых ипотек зависит каждая зараза. Фортуна плюнула на нас, и нефть почуяла заказ, подешевев в четыре раза. Гламур свернулся и померк. Пошел искать работу клерк. Поблекло все, что днесь сияло. Народ освоил стиль иной: письмо в защиту Бахминой, позор врагам Алексаняна… Москва задумалась в тоске. Все оказалось на песке – и как-то наспех, кривовато. Стучится кризис в каждый блог – и даже несколько поблек победный вид дуумвирата! «Позор!» – Медведеву кричат, как будто здесь не Кремль, а чат! Ведь он, поправки разработав, оплот стабильности воздвиг – и в этот миг услышал крик каких-то странных доброхотов… Равны мудрец и идиот – никто прогнозов не дает. Несется вой из регионов, и рубль по новой оценен… Пугает рейтингом ВЦИОМ. «Кранты!» – кричит Илларионов. О вероломная страна! Любви народной – грош цена. Здоровый дух – в здоровом теле, а в нашем теле – спертый дух. Внушить величье Главных Двух не помогает даже теле.
И вот я мыслю: восемь лет мы жили так, как будто нет ни прав, ни совести, ни вкуса. «Стабильность! Я тебя люблю!» Мы знали цену кораблю, но не сворачивали с курса. И что теперь, едрена мать? Чего желать? Кого снимать? Чего бы выдумать такого? (Кинематограф, как всегда, был первым: хоть не без труда, а все же скинул Михалкова.)
Как все смешалось, видит бог! Какой запутанный клубок! Событий, кажется, десятки: футбол, грузинская война, потом рожала Бахмина – и что теперь в сухом остатке? Один кричит – «переворот», другой, естественно, орет о преимуществах побега… В окне танцует мелкий снег, и это общий наш успех, а то ведь не было и снега.
