Появившийся на пороге мужчина, рослый, широкоплечий, с простым, обветренным лицом, больше похожим на рисунок на плакате, чем на живое, человеческое, держал в руке дробовик, изредка встряхивая им, как знаменем. Пан отлично видел в прицел неподвижные, будто мертвые глаза мужчины, его чуть перекошенные, плотно сжатые, жесткие губы. И в этот момент тревожащий душу скрип оборвался, будто освобождая место в слуховом диапазоне голосу мужчины, обратившему лицо к обрыву и отрывисто, с каким-то надрывом, кричащему местные слова, непонятные Пану. И, как оказалось, не только Пану.
— Что он там говорит, мать его? — выругался Октябрьский. — Вот не думал, что переводчик понадобится.
— Это не ваша земля… уходите… это частная собственность, — забубнил, вслушиваясь в крики, капитан Мишин. — Снова про собственность… хуже будет… приму меры…
— Спасибо, — отозвался Егор Алексеевич, — а то я, как на грех, только по-немецки шперхаю, да и то с трудом, одна вон Марта понимать научилась…
— Не наговаривайте на себя, Георг, — отозвалась Марта, давая понять, что и с ней после вынимающего душу скрипа все в порядке.
А мужчина на пороге дома продолжал говорить, потряхивая ружьем, угрожая…
— Пан, в голову сможешь? — спросил Октябрьский.
— Попробую, только зачем сразу в голову? — потерял всякую субординацию Пан.
— Стреляй, — мягко посоветовал ему Октябрьский.
Ждать пришлось недолго, потому что даже разговаривая с Октябрьским Пан не отрывался от прицела, сопровождая любое движение объекта. Пуля прошла насквозь, будто голова мужчины была муляжом из картона, и маленький кусочек облитого сталью свинца просто порвал в нем две дырочки. Тело мужчины чуть качнулось, гася силу удара, и мгновенно восстановило равновесие. Повернувшись всем корпусом в сторону выстрела, мужчина снова тряхнул ружьем и погрозил Пану кулаком. Вряд ли он мог видеть сразу после выстрела перекатившегося на пару метров вправо снайпера, прижимающегося сейчас к земле, потому и грозил только направлению, хотя Пан и ощутил едва ли не физически, как волна ненависти вырывается из этого непонятного организма, грозя смести всё живое вокруг.
Но — только грозя. Никаких видимых последствий выстрел в голову мужчины не произвел, только вновь заскрипела на всю округу дверь, и через пару секунд некто скрылся в доме. В ту же секунду, как обратил внимание Пан, свет в окнах домика потускнел, покраснел на некоторое время, а потом снова вспыхнул неровными, колеблющимися сполохами. И снова — только шумели набегающие на песок волны…
