— Узнаешь, — пообещал Мишин.
Пан пожал плечами, он еще не до конца проснулся, что бы нормально, четко соображать, но вот передвигаться, одеваться и будить товарищей уже мог. Проснувшийся со злобой в душе, и ненавистью ко всему человечеству, не дающему ему в очередную ночь выспаться, Успенский не успел ни на кого вылить свое настроение, моментально углядев и особиста, и таинственного штатского человека.
— Оделись? — уточнил Мишин через пару минут. — Значит, поехали…
— Через дверь выходить собираетесь, любезный Пал Сергеич? — спросил штатский.
— А как же еще? — удивился Мишин.
— А вот окно — тоже неплохой выход, — сказал Октябрьский, — сержант, будьте добры, откройте…
В окно Егор Алексеевич вышел с трудом, даже, пожалуй, без помощи Пана и Успенского не вышел бы вовсе.
— Никудышный из меня теперь оперативник, — весело заметил он уже на улице, поблагодарив солдат. — Но — зато теперь очередная легенда о подземных ходах или всесилии особых отделов вам обеспечена, только раму поплотнее прикройте…
Октябрьский бодро похромал к КПП, следом за ним, удивляясь и недоумевая, последовали проснувшиеся окончательно штурмовики, замыкал процессию капитан Мишин.
…Всю дорогу до комендатуры они молчали. И Октябрьский, которому не хотелось ничего говорить солдатам до поры, до времени. И Мишин, который во всем подчинялся Егору Алексеевичу, почувствовав в нем не просто проверяющего и «личное доверенное лицо», а родственную душу, любящую длинные, многоходовые комбинации, в начале которых достаточно просто попить в компании с нужным человеком кофе или чай, а в конце — изменить государственный строй где-нибудь в Аргентине. Успенский и Пан молчали потому, что не были приучены при посторонних первыми задавать вопросы офицерам. А Октябрьский, при всем его добродушии и нестандартном поведении, был для них чужим.
А комендатура гудела, как пчелиный рой и была освещена, как улица Горького в дни праздничных гуляний. С первого взгляда создавалось впечатление, что сейчас не третий час ночи, а середина, разгар, рабочего дня.
— Ты своди сначала ребяток вниз, — попросил Октябрьский, выбираясь из машины. — Я вас наверху подожду.
— Есть, — откликнулся Мишин, знаком показывая Пану и Успенскому следовать за ним.
Они обошли здание комендатуры справа, и почти сразу за поворотом остановились перед ярким световым кругом. Явно недавно подвешенной лампой на времянке освещался запасной вход в подвал, а слева и справа от светового пятна стояли со штурмгеверами наизготовку двое патрульных.
